ваше высокородие!

Полковник внимательно посмотрел на худощавого высокого солдата,

промокшего до нитки, и воскликнул:

– - Каков молодец! Награду получишь. Георгия!

– - Рад стараться!

Но не довелось Сизову получить награду. На другой день после встречи с

командиром полка заметался он в горячке тифа. Его положили в теплушку,

заполненную ранеными солдатами, и поезд медленно пополз на родину. Так бы,

наверное, и умер рядовой Сизов в грязном вагоне, не наткнись на него земляк,

по доброй воле оставивший фронт. Он-то и привез полуживого Сизова домой, в

далекую самарскую деревеньку. Долго промаялась с ним мать, пока не поставила

его на ноги. И снова собрался Иван на фронт.

– - Неужто опять?
– - всплеснула старая руками.

– - Солдат я,-- коротко ответил он. И старуха его поняла.

– - Уходишь, родимый?

– - Да, мать.

Но теперь он пошел защищать свою, Советскую власть. Много лет подряд не

расставался Сизов с оружием. Побывал почти на всех фронтах. Служил в первых

полках только что рожденной Красной Армии, что нанесли сокрушительный удар

немцам под Нарвой. Громил Юденича, самарскую учредиловку. Гражданскую войну

закончил на Туркестанском фронте. На всю жизнь врезался в память день, когда

с ним разговаривал Фрунзе. Плотный, подтянутый, с бобриком седеющих волос на

большой круглой голове, с подстриженными густыми усами, он ходил перед

строем бойцов, посматривая на них внимательными голубыми глазами. Потом

сказал:

– - Желающих остаться в кадрах Красной Армии прошу выйти!

Первым шагнул из строя правофланговый, высокий сухощавый красноармеец.

И когда к нему подошел Фрунзе, попросил, прямо глядя на Михаила Васильевича:

– - Товарищ Фрунзе! Пошлите на учебу. Хочу стать красным командиром.

– - Образование?
– - спросил Михаил Васильевич.

– - Два класса приходской.

– - Маловато. Коммунист?

– - Коммунист.

Это был красноармеец Сизов.

Кончилась гражданская война, но напрасно мать ждала сына. Заглянул он к

ней на недельку проездом только в двадцать втором году. Уже ротным

командиром уезжал Сизов на Дальний Восток. Потом, несколько лет спустя,

возвращаясь в Москву, снова навестил ее. Мать спросила охая:

– - Докель же все будешь маяться по свету-то, сынок? Разве ж так можно?

Жениться бы тебе пора. Заждалась Полюшка, извелась бедная.

"Жениться?
– - задумался Сизов.-- А ведь, пожалуй, мать права. Пора,

конечно!"

– - Так, значит, она ждет, мама, а?..

– - Все глаза проглядела. Каждый день все спрашивает о тебе.

– - Знаешь что, мать, посылай-ка, старая, сватов к Полюшке!

– - Какие нынче сваты! Поди к ней, забирай к себе домой. И все тут,

живите с богом!..

Так и поступил.

К началу Великой Отечественной войны он уже окончил общевойсковую

Академию имени Фрунзе и был в звании полковника. Война сделала его

генералом. Но, став командиром дивизии, Сизов не прекращал учебы и на

фронте. Ночью, возвратившись в свой блиндаж с наблюдательного пункта или из

полков, он зажигал лампу, и до самого утра можно было видеть седую его

голову, склоненную над книгой; иногда он подолгу что-то вписывал в общую

тетрадь, которая всегда лежала рядом со стопкой книг и журналов. Более же

всего, казалось, любил генерал солдат и сам с гордостью называл себя

солдатом, вкладывая в это слово большой смысл. И генерал сурово наказывал

своих подчиненных за невнимание к бойцу. Командиры это хорошо знали и, придя

к генералу на доклад, не забывали сообщать о солдатах -- об их обеспечении,

настроении, выучке. Сизов любил встречаться с красноармейцами. Он говорил:

– - У солдат нам, начальникам, есть чему учиться.

И он учился у них, подолгу беседуя с бойцами.

Вот и сейчас генерал неторопливо расспрашивал Шахаева о том, что

увидели разведчики в тылу у немцев и как они уничтожили мост.

Рассказывая обо всем этом генералу, Шахаев не забыл сообщить и о

замеченной большой колонне немецких механизированных войск и о

необыкновенной ширине гусениц немецкого танка, следы которого разведчики