...И вот, обеспокоенный судьбой "Советского богатыря", Пчелинцев решил

узнать лично, что стряслось с газетой. Он отпросился у командира роты, и тот

отпустил его. Вася принес с собой несколько свежих заметок, одну из которых

тут же отдали в набор. Пчелинцев стоял рядом с наборщиком и с превеликим

любопытством наблюдал, как тот проворными руками извлекал из черных ячеек

кассы маленькие буковки. Заметка была быстро набрана, и наборщик сделал

оттиск. Пчелинцев с восхищением рассматривал мокрую гранку, держа ее в

дрожащей руке.

– - Во-от, че-ерт возьми!..
– - бормотал он, морща лоб.

С того дня Вася приходил в редакцию почти ежедневно. Там к нему все

привыкли. Заметки он приносил хорошие. Иногда писал их тут же, в редакции,

то есть в маленьком блиндаже секретаря. Ежедневный приход непоседливого

военкора стал обычным и необходимым явлением в жизни небольшого

редакционного коллектива. Необходимым потому, что секретарь на первой

странице газеты всегда оставлял место для "оперативного материала" военкора

Пчелинцева.

И только однажды Вася здорово подвел редакцию. Пришел он позже обычного

и вместо маленькой заметки положил перед изумленным секретарем огромный

сверток,

– - Что это?
– - спросил секретарь.

– - "Млечный Путь". Поэму н-написал.

– - А заметку на первую страницу?

– - Я с-сегодня бо-олыне ничего не-е принес. Только поэму.

Огорченный секретарь стал быстро подбирать нужный материал из писем

других военкоров.

"Млечный Путь" оказался плохой поэмой. Ее автор решительно не считался

ни с рифмой, ни с размерами стиха.

– - Ты, Вася, перекрыл всех футуристов, -- сказал ему секретарь.
– - В

общем, не годится. Заметки ты пишешь лучше.

К общему удивлению, Вася нисколько не обиделся. Он продолжал приходить

в редакцию, и по-прежнему для его заметок на первой полосе оставляли место.

Наборщики встречали его появление восторженным криком, играли на губах туш,

а Лавра угощал жирным супом или открывал специально для Васи "второй фронт"

– - банку американской консервированной колбасы. Все нравилось сотрудникам

редакции в Васе Пчелинцеве: и его невозмутимое простодушие, и то, как он

заикался, и даже его прихрамывающая, шаркающая походка, и откровенно добрая,

широкая улыбка. Одного только не замечали бойцы и офицеры из "хозяйства

Ивана Федорова" -- это Васиной любви.

По соседству с редакцией размещалась полевая почта. В ней работала

сортировщицей писем Вера -- толстощекая, со вздернутым носиком и озорными

глазами девушка. Вот она-то и внесла смятение в душу невозмутимого военкора.

Все шло как будто хорошо, но один случай перепутал карты в отношениях Веры с

Пчелинцевым. Как-то литсотрудник привел в редакцию известного всей дивизии

лихого разведчика Семена Ванина, о подвигах которого частенько сообщала

газета. Привел его для того, чтобы художник Дубицкий вырезал на линолеуме

его портрет. Вера зачем-то на минутку забежала в редакцию, и Сенька успел

обласкать ее своими кошачьими глазами. С той поры Вася и заметил во взгляде

девушки холодок. А заметив эту перемену, уже не решался более заходить на

почту. Только скрытно грустил. Вере он и посвятил свою поэму "Млечный Путь".

И вот сегодня в редакцию пришла печальная весть: несколько дней тому

назад Вася Пчелинцев погиб. Погиб смертью героя. Он вызвался разведать

минные поля противника за Донцом. И когда возвращался обратно, вражеская

пуля настигла его на середине реки.

Об этой-то смерти и рассказывал сейчас Лавра Борису Гуревичу и

подсевшему к ним Пинчуку.

Когда рассказчик умолк, солдаты невольно подняли кверху головы. Им

хотелось увидеть Млечный Путь. Но разве днем можно его увидеть?..

Огорченный Пинчук вскоре возвратился в свою роту, сообщил товарищам о

гибели маленького военкора. Так и не дождались разведчики заметки в газете о

подвиге Якова Уварова.

3

В июне на участке дивизии генерала Сизова все еще продолжались