Пинчук невольно остановился, пораженный этими разрушениями. Кузьмич

тяжело вздохнул и захватил зубами свой левый ус -- так делал он всегда,

когда был не в духе.

"Когда же все это на ноги встанет, в порядок войдет?" -- окинул Кузьмич

несуществующую деревню печальным взглядом.

В эту минуту он показался Пинчуку каким-то особенно сухоньким. Лицо

Кузьмича осунулось и было удивительно похоже на засушенную грушу. Казалось,

на этом лице ничего не осталось, кроме носа да длинных рыжих усов. Эти усы,

пожалуй, и придавали их владельцу еще кое-какую солидность. А сбрей их -- и

останется Кузьмич жалким и немощным, как Черномор без своей бороды.

– - Все восстановлять, Кузьмич,-- заговорил Пинчук.

– - А там, глядишь, и новая война подоспеет, -- в тон Пинчуку сказал

Кузьмич, все еще грызя свой левый ус.

Пинчук разозлился.

– - Ну, якого ж ты биса жуеш його, як корова серку!
– - неожиданно

зашумел он.
– - Война, война... Сам знаю, що може прыйти. Союзники у нас не

очень надежни...

– - Известное дело -- капиталисты! И какого дьявола ты только на меня

накричал!
– - в свою очередь ощетинился Кузьмич, выплевывая левый ус.

– - А потому и шумлю я на тэбэ, що не нам говорить про войну, -- горько

и тяжко вздохнул Петр.
– - Мы против войны повынни говорить...

– - Ну, а я об чем толкую!

– - А ты вроде злякався, слезу пустыв, -- уже примирительно сказал

Пинчук, подавая Кузьмину кисет.

– - Ничего я не испугался. Откуда ты это взял? Просто такая мысль в

голову пришла, вот я и сказал. Ведь никак они нам не дают, товарищ сержант,

мирно-то пожить. Вот в чем загвоздка! -- Кузьмич свернул папироску,

помусолил ее, нагнулся к тлевшему в руках Пинчука фитилю от кресала.

Разогнувшись, подытожил: -- Не любят нас капиталисты проклятые!

– - То правда, -- живо согласился Пинчук.
– - Не правляться мироедам наши

успехи. Як же: подывыться их народ на радянську державу, дэ простый люд

хазяйнуе та и живет краще, -- завыдкы визьмуть. Скажуть: "А мыто що

дывымось! Давайте возьмем в руки оружию та всих, як есть, своих капиталистив

пид товстый зад!.." -- Пинчук подался всем телом вперед, отставил правую

ногу, показывая, как бы он сделал это сам.

– - Всех к ядреной матери!
– - не вытерпев, подсказал Кузьмич, гневно

помаргивая.

– - От буржуи и не хотят, щоб мы розбагатилы, бояться, що их народ

збунтуеться, на нас дывлячысь. Тильки ничого воны бильш нэ можуть зробыты.

Все одно колысь збунтуеться их народ. До того дило йде...

По улице с оглушительным треском промчался мотоциклист, направляясь к

штабу.

– - Вже пятый за день, а мабуть, шестой. Не помню уж.

– - Из штаба армии, должно. Пакет какой-нибудь срочный генералу привез,

– - высказал свое предположение Кузьмич, провожая взглядом удаляющегося

мотоциклиста.
– - А в штабе-то день и ночь не спят...

Солнце вывалилось из-за горизонта, и сирота-хата сразу как будто

помолодела. Даже ее единственный ущербленный глаз засиял.

– - Знаете, товарищ сержант, об чем я ныне кумекал, -- снова заговорил

Кузьмич, затаптывая окурок.
– - Я ведь родом из Сибири, Красноярского краю...

– - Так ты об этом мне десять разив говорил...

– - Нет, об этом не рассказывал. Вот послушай-ка.

Лесов в Сибири, сам знаешь, тьма-тьмущая. На сто держав хватило б! А

вот на твоей Украине их маловато. Ну, я и думаю: а что, если в тайге,

скажем, поставить такой завод, который бы дома делал, а возить эти дома по

железной дороге к тебе на Украину и в другие безлесные места.

– - Кажуть, що таки заводы вже е, Кузьмич, тильки я не бачив их.

– - Да ну!
– - ахнул Кузьмич, пораженный, очевидно, тем, что не ему

первому пришла в голову такая мысль.-- Эх, язви их корень! Стало быть, уже

имеются такие заводы?

– - Маемо, Кузьмич, маемо!
– - с гордой улыбкой подтвердил Пинчук, теперь

уже совершенно уверенный в том, что есть у нас такие заводы, словно уж сам

видел их собственными глазами. Потом, побурев лицом, добавил: -- Побачим ли