– Ненавижу,- прошептал Мурмин, нетвёрдой походкой пробираясь по мостику из досок.- Ненавижу...

Он уже начал путаться, что ненавидит. Город? Рина? Мрачноглаза?

Отца?

Нет, Мурмин Хорстон точно не ненавидел отца! Откуда такие мысли в его глупой голове?!

От досады Мурмин хлопнул себя по лицу ладонью.

Он почему- то всегда вспоминал отца, когда был пьян.

Собранный, молчаливый, вечно трезвый и строгий - вот каким был отец. "Запомни, Мурмин - трудись, молись, будь честным нидрингом, и тогда ты сможешь добиться всего". Хортраг Хорстон был образцовым нидрингом. Горным, как говорится. Мастер- ремесленник, гордость своей общины.

Чтобы он сказал, увидев своего единственного сына тут, вдали от Янтарных гор, вдали от семейного алтаря? На службе у людей, почти постоянно пьяного, одетого по нелепой моде?

Наверняка, ничего хорошего. Наверняка.

На миг он замер, поражённый тем, что идёт не по грязи, а по каменной мостовой. Подняв плавающий взгляд на улицу вокруг, он пробормотал что- то бессвязное.

Кажется, улица стала уже, да и дома поприличнее. Наверняка Торговый квартал. Мурмин никогда не имел ничего против этого милого места, но здесь, в отличии от Медного квартала, патрули ходили чаще. Ему не хотелось бы попасться в таком состоянии патрулю. Тем более, в плаще сержанта.

Ему нужно было подождать. Переждать где- то. Да, именно так! Он почти гордился совершёнными умственными усилиями, и даже позволил себе улыбку. Только вот трактиров и таверн в этой части Торгового квартала не было. Если, конечно, он был в этой, а не той части квартала... Мысли окончательно запутались и рассыпались.

– Идти... Ик... Дальше!- решительно пробормотал он, идя вперёд. Боги, как же хорошо, что люди придумали столько хрени... Ну... Которой можно залиться! Водка, дешёвая и отвратительная на вкус, действовала получше всяких лекарств и времени.

Тоски по другу как ни бывало.

И Мурмин испытывал за это вину.

"А какие были последние слова, которые я ему сказал?"- пытался вспомнить он, отклоняясь по мостовой поближе к стене.- "Я сказал ему, что он - последний мудак, которому нужно измениться. Я снова ошибся, он снова оказался прав. Он изменил целый город на пару дней, а я не могу изменить ничего даже в собственной жизни..."

На улице становилось оживлённее. Прошла мимо хохочущая парочка. Вслед за ними прошмыгнул карманник. Сурового вида человек последовал за ним, поблёскивая медальоном. Младший юстициар, наверное. Вот прошла группка сонных рабочих. Ещё одна.

Такие разные люди, а все смотрят на него одинаково неодобрительно. Со смесью презрения и жалости.

"Сволочные лицемеры! Каждый из вас, рано или поздно, был на моём месте!"

Впрочем... Разве они виноваты в том? Они не понимают презрения со стороны стражи и юстициаров и реагируют на него так, как стоит реагировать на всякое презрение.

Все прихвостни Эрнеста считают их лишь источником проблем, мешающим и мнящим себя главным звеном в цепи порядка. Но разве не для них, не для горожан они должны работать?

– В моё время стража охраняла город от таких, как ты,- фыркнул проходящий мимо старик в богатых одеждах и сплюнул.

Мурмин вновь нахмурился, попытался возразить, но лишь громогласно рыгнул.

Что ж, он пытался. Но жители этого квартала - не такие люди, с которыми он привык иметь дело.

Эти лишь стремятся увидеть, где же он нарушил их права, чтобы потом написать на него жалобу. Проклятые толстосумы... В этом квартале нет никого хорошего, абсолютно никого. Абсолютно...

А потому не стоит их трогать. Особенно здесь, в Торговом Квартале. Запомнят и донесут в Дом Справедливости. Это не бедняки, которые начинают при виде его кланяться и выказывать уважение. Не работяги, ради безопасности которых он работает.

Он поднял глаза, стараясь в утренних сумерках найти хоть что- то знакомое.

И, со смесью ужаса и радости, узнал. Узкая улица, дома на которой были увиты плющом, приветственно смотрела на него. А один смотрел особо приветливо. Будто бы подмигивая почему- то горящим светом в окнах.

Неужели она не спит?.. В такой- то час?

Мурмин, сам не понимая, почему, направился к двери лекарской лавки, название которой давным- давно стёрлось.

Бух. Бух. Бух. Дверь задрожала под ударами.

Зачем он это делает?

Да затем, что он дурак. Мрачноглаз всегда это говорил.

– Эвет, отойди от двери!- раздался строгий крик с паническими нотками, а следом послышались шаги.

Дверь открылась, и перед занёсшим в очередной раз руку Мурмином предстала Каэрта. Из- за неё, цепляясь маленькими ручками за платье, выглядывал какой- то мальчишка.

– М...Мурмин?- бедняжка стояла, опираясь на дверь одной рукой. Красные, мокрые глаза с удивлением смотрели на нидринга.

А всё лицо залито слезами.