Уж как там случилось, что купец Ахвердов прознал об умелой кухарке, толком никто не скажет, скорее всего через того же чиновника-землемера или его знакомых. Но взял он её к себе с обязательным месячным испытательным сроком и началась жизнь Натальи понемногу налаживаться, а тут новая напасть - хромой конюх прохода не стал давать, мало что с любезностями, да недвусмысленными намёками домогается, так ещё норовил больно, а главное прилюдно ущипнуть в непотребное место. Что делать, если человек доброго слова не понимает? Однажды, выбрав удобный момент, она зажала бесцеремонного ухажёра в тёмном углу и, защищаясь одной рукой, второй так цепко перехватила мужское достоинство наглеца, что тот вскричал благим матом, а из выпученных глаз его полились крупные слёзы. С неделю Герасим недвижно провалялся на топчане в своей коморке. Наталья добросовестно выполняла свои обязанности, кормила Герасима обедами, а вот выносить из под него отхожее ведро, категорически отказалась, препоручив это несложное дело ''Божеупаси'' Как шёлковый Герасим после этого сделался. Да только в последнее время как-то слишком хитровато стал посматривать в её сторону. Уж не про связь с Савелием пронюхал? А тут вскоре произошло то, с чём Наталья когда-то пророчески поделилась с возлюбленным, - перекрестил Афанасий Серафимович Марьям в православную веру. Правда, было давно подмечено, что в Храм по воскресениям купец ходил не один, а с басурманкой, а как-то раз Наталья своими глазами видела, как та, стоя на коленях перед Образами, молилась, неистово крестясь. Прослышав о том, Наталья тут же утвердилась во второй части своего предсказания, - не иначе купец готовит Марию, к венчанию. И перевернулось у неё всё внутри, неуёмный казачий бунт затмил рассудок, возникла дерзкая мысль, - не допустить того. Для неё, значит, Натальи, брак с молодым парнем, дело постыдное, греховное, а ему, старому кобелю, дозволено ломать жизнь девчонке-соплюхе. Только потому, что знатен и богат? Надо что-то делать. Но что и как? Греховная любовь не долговечна, это Наталья понимала. Рано или поздно придётся разрывать отношения с Савелием, к тому идёт, а коль так, лучше раньше. По живому придётся резать, не обойдётся без слёз и сердечной боли. Так пусть лучше любимому басурманка достанется, чем престарелому купцу. Нет, не в руки передаст, просто отпустит парня, как птицу на волю из клетки отпускают, а там уж, как сложится. Может и счастливы будут.

И вот настал день и Савелий рассказал, что Мария изъявила желание обучаться верховой езде, а Афанасий Серафимович, нисколько не противясь, тут же отдал распоряжение Герасиму подобрать для неё спокойную, не норовистую лошадь. Вот оно!
– обрадовано подумала тогда Наталья.
– Само собой, вроде как, складывается.

Видя, с каким смущением поделился Савелий новостью, Наталья воспрянула духом. Она хорошо понимала, что творится на душе у парня. Как же, Мария к лету закончит курс обучения в гимназии. К тому же находится под бдительной опекой гувернантки, и хоть та оказалась, как выяснилось впоследствии, совсем не француженкой, а русской девицей, да ещё с поддельными документами, Афанасий Серафимович скандал поднимать не стал, себе дороже(это могло повлиять и на его репутацию), к тому же, по его мнению, уроки французского имели определённый успех, в чём он успел убедиться, держа процесс обучения под контролем, чего нельзя было сказать о музыкальных занятиях, - у Марии оказалось полное отсутствие музыкального слуха. А потому, рассуждала Наталья, содержанка не такая уж великая барыня, как может показаться на первый взгляд и вполне могла бы составить пару Савелию.

Эх, если бы только любимый знал, каких трудов ей стоило подтолкнуть эту упрямую черкешенку к верховым прогулкам, а тут ещё учителка, которою по-хорошему взашей надо бы гнать из хозяйского дома, влезла: ''Да нет, да как можно? Да это всё ни к чему!'' Чуть весь план не поломала.

Как бы там ни было, вышло по её, по Натальиному, и теперь она живо интересовалась после каждой прогулки, где они были и чем занимались, а, услышав однажды, что сегодня собирали ландыши на Машуке, съязвила:

– Это ж сколько разов ты снимал её с кобылы и подсаживал?

– А чего там снимать?
– не поняв намёка, простодушно откликнулся Савелий, - она ж, как пушинка лёгкая!

Болью отозвались эти слова в сердце, да ничего не поделаешь. Знала, на что шла. И чтобы вконец смутить парня, спросила:

– А хороша басурманка?

Тот залился румянцем и перемолчал. И именно в эту минуту подумала Наталья, что не плохо бы как-то пересадить басурманку с лошади на линейку, больше не потому, что ревность в конец извела её, а потому что это являлось следующим этапом её тщательно продуманного плана. Из разговоров с Савелием, она уже знала, что село э...Нское, находится не так уж и далеко от Пятигорска, и что если добираться до него не почтовым трактом, а просёлочными дорогами, да срезая углы, преодолеть весь путь можно меньше, чем часа за три, если двигаться даже неторопливым ходом. Кроме того Наталья уже знала, что работа у купца Савелия особенно не прельщала. Она хорошо запомнила его ответ, когда он заявил, что это больше баловство, чем работа. ''Вот когда с раннего утра у тебя рубаха на спине не просыхает от пота до самого вечера, - сказал он, - ото работа! - И добавил.
– Дома даже воздух другой, им надышаться невозможно. И и облака белей, и небо синЕе''.

Через неделю Савелий впервые подогнал линейку вплотную к крыльцу особняка и так больно сжалось сердце у Натальи, что дыхание перехватило, - опять желанный увезёт басурманку в невидаль. У них одна дорога, а у неё сто. А может, плюнуть на всё, собраться налегке, да самой сесть на линейку, да умчать подальше от этих мест, в какое-нибудь глухое мужицкое село. Успокаивало только одно. Сердцем чуяла Наталья, ох чуяла, хоть и хороша черкешенка собой, только не лежит у парня душа к ней. По всему ведь видно. Не горят глаза у него, нет, не горят, только и того, что одно смущение на лице. А тут как-то в ночи, когда обессиленный и тяжело дышащий, отвалился он к стене и принялся снова ласкаться к ней, сказал: ''Вот бы брательнику моему такую невесту, он больше худосочных девок любит''. И прижалась она к любимому, облегчённо выдохнула от слов услышанных, задышала ровно и легко, словно неподъёмный груз, на плечи навалившийся, сбросила.

А тут время подошло и стало понятно, что решаться надо и как можно быстрее. Как-то по доброте душевной поделилась содержанка с Натальей сокровенным и лишний раз та убедилась, насколько права была в своих предсказаниях. Перестала Мария выходить к обедам. День голодная ходит, другой, третий. Только и того, что утром, как птичка поклюёт, да и то, потому, что завтрак почти всегда проходил в узком кругу, без хозяина. А Афанасий Серафимович, знай себе, только посмеивается. Поначалу Наталья подумала, приболела басурманка, но ещё больше встревожилась, когда купец запретил отдельно кормить её. Что такое? Бросилась с расспросами к Марии, та и призналась, что купец предложил ей руку и сердце. Похолодела Наталья.

– А ты што?
– спросила она.

– В горы убегу к своим, - решительно заявила девушка.

– К родственникам?

– Нет у меня родни, - призналась Мария.
– Может и есть, да только я их совсем не знаю.

– Так куды бежать, милочка. К кому? Не дело говоришь. Ладно, не плачь, авось чего-нибудь придумаем.

В тот же вечер состоялся разговор Натальи с Савелием. Не сразу понял парень чего от него хочет Наталья.

– Вот так вот привезу я её к отцу-матери и что скажу?

– Так и скажешь, нехай девка поживёт пока у них и объяснишь почему.

– Верхами или на линейке?

– На линейке, так меньше подозрительней будет.

– Воровство получается.

– Какое воровство, на линейке и вернешься.

– Ну да, только порог переступлю, а меня под белы руки и в ''Белый лебедь''.

– Я тебя ждать буду в условном месте. Линейку вернём и в бега. Есть у меня на примете село одно мужицкое, Солдато-Александровское называется, неподалёку отседова. Там первое время и перебудем, а дальше видно будет.