Отпустив, Керс взглянул уже серьезно. Дурачиться он мог сколько угодно, увиливать и насмешничать, но если уж доходило до важных вещей, то собирался, становился внимательным. Вот и сейчас — сначала пригасил пламя, не дал сорваться и устроить скандал. Вместо этого умостился на нагретом солнце камне, накрыл руку своей, сплетая пальцы.

— Я бы рассказал, когда пришло время. Но до него еще слишком долго, тебе силу копить не один год, — усмешка вышла уж слишком кривая. — А мне действительно так больше нравится.

Белый помолчал, сжал его ладонь крепче.

— Ладно, чего уж там, — и хмыкнул: — Мне, может, тоже нравится… так. А раз уж заговорили, то сегодня вечером все расскажешь. И зачем силу копить, и остальное. Идем, пора выдвигаться.

— А то ты сам не понял, — лукаво улыбнулся тот.

Когда выбрались из кустов, «всадники» уже были готовы выезжать. Собрались мигом, путь впереди был не близкий, до самой точки сбора аж на границе с западным регионом, сейчас надежно изолированным от остального мира.

Керс оказался прав: с разговорами теребили не его и не Белого, а так долго летавшего где-то Кречета, за четыре года получившего и Имя, и статус Хранителя, и возмужавшего изрядно. Благо, для разговоров и время, и место было: ночевали пока не в гостиницах, а под открытым небом, на придорожных стоянках, где часто появлялись патрульные дружины. Узнавали у Белого, кто и куда, желали хорошей ночи и уезжали дальше сторожить дорогу. За эти ночевки «всадники» расспросили обо всем, о чем только хотели и могли рассказать Кречет и Яр. Изрядно напотешались, рассматривая крылатого кота, слушая рассказываемые Яром древние напевные легенды.

Хорошие это были ночи. Полные: у костра, в тепле, и огня, и дружеском. Ехать бы так и ехать. Но цель приближалась с каждыми днем, и они лишь прибавляли ходу.

А в один из дней, свернув на второстепенную, а потому почти пустую дорогу, услышали впереди рокот мотора одиночного роллера. Белый вслушался, удивленно хмыкнул.

— Воздушник, — бросил сидевшему сзади Керсу. — Слышишь, аж подвывает? И что только в одиночестве тут забыл.

Керс, прислушавшись, только фыркнул по привычке.

Одиночку «ночные всадники» преследовали до самого вечера, но так и не догнали аж до постоялого двора. Да оно и понятно было — неизвестный воздушник явно наслаждался пустой трассой и гонкой на пределе сил и выносливости железа, гнал так, что воздух пел за ним еще долго. И Яр, привычно сидя за Кречетом, только приподнимал брови, поглядывая на Керса, но тоже молчал.

К постоялому двору вырулили уже затемно, но все равно, неуловимый роллер углядели на стоянке сразу. Сложно было не углядеть такое хромировано-бело-голубое великолепие, натертое и надраенное до блеска, так, что сияло в свете фар. Кто-то из воздушников завистливо присвистнул: экий зверь-машина. Другой пригляделся…

— Да это же Небесный Ездок!

— Что еще за?.. — поинтересовался Кречет, присматриваясь к незнакомой марке роллера. Тот явно был или гибридом, вручную пересобранным из двух, а то и трех роллеров, или и вовсе чем-то новым, но в последнем уже он сомневался: больно знакомыми были плавные обводы корпуса и «вилка» переднего колеса.

— А, ты ж не слышал, — сообразил воздушник и принялся пояснять, пока остальные расставляли роллеры по стоянке и снимали вещи.

— Объявился у нас тут где-то года полтора-два назад, имени никто не знает, только прозвище. То к одним пристанет, то к другим — а то и вовсе как сегодня, целый день где-то поблизости мотор рокочет и все. И, Стихиями клянусь — даже если дорогая прямая и на дасат просматривается — нет никого! Будто наваждение какое, то ли ветер звук несет, то ли еще что.

Яр смешливо сощурился, ловя взгляд Керса, но тот упорно не смотрел на него и тоже ухмылялся кривой своей улыбочкой. Кречет, уловив что-то знакомое в сказанной фразе, обернулся к Яру, поймал его короткий кивок и тоже заухмылялся, догадываясь, кем очень может оказаться незнакомый воздушник с таким говорящим прозвищем — и без имени.

Он-то уже прекрасно знал, что все имена удэши — это и не имена вовсе. Ну какое может быть имя у Стихии? Разве что прозвище, данное за какую-то отличительную черту, как у того же Янтора, Акмал, Эфара*. У Керса, опять же. Кстати, ему подходило — действительно, что-то в нем было такое… Роднящее скорее с небесным огнем, чем с земным. Не потому ли он так с Белым сошелся, который тоже не обычным пламенем пылал?

Ездок нашелся внутри. Сидел за дальним столом, в стороне от немногочисленных местных, ел и выглядел, как самый обычный невзрачный нэх, какой-то серый, будто пыльный, не под стать своему роллеру. В толпе глянешь и забудешь тотчас, даже глаза, как успел заметить Яр, такие же серые, будто задумчиво-пасмурное небо. На лавке рядом был небрежно брошен кожаный спаш, под ним виднелся кожух гитары.

Естественно, никто к нему знакомиться не пошел и с расспросами не полез. «Всадники» чтили право каждого ехать по дороге, как ему того хочется, в одиночку или же с кем-то. Поэтому занялись своими делами, шумной толпой рассредоточились по полупустому помещению, как-то разом заполнив его: сдвигали столы, чтобы сесть всем вместе, Белый отошел заказать еды к хозяину, слегка удивленному поздними посетителями, кто-то на кого-то шикал, кто-то смеялся…