— Как думаешь, — Нат поворачивает голову к Саманте, — где нам найти твою мать?

— Она сама нас найдёт, — не дожевав яичницу, бурчит Сэм, закатывая глаза.

— Нет, я думаю, стоит съездить к вам домой, — возражаю я, хотя и знаю, что это глупо, особенно для меня. Что мне сказать? Здравствуйте, я сын мужика, которого вы трахали пару лет назад, и сейчас вы владеете моими деньгами, которые он вам завещал. Кстати, это Сэм, поздоровайтесь со своей дочерью. Саманта, помаши ручкой маме. Так, что ли? Во-первых, деньги по праву — её. Во-вторых, достаточно того, что и во-первых. Я замечаю взгляд Сэм — слегка испуганный — она не хочет видеть мать, и это вполне логично. Почему же я со своими проблемами, умершими родственниками, наследством всё порчу? Мать Саманты загребёт нас в одну камеру на двоих, когда увидит.

— Ты не обязана, — начинаю я, но она перебивает меня.

— Рано или поздно мы с ней встретимся. Я буду рада, если помогу тебе разобраться со шкатулкой и прочим. Но почему ты думаешь, что код от шкатулки у неё? Может, он в твоей голове? Тебе остаётся лишь вспомнить.

— Я бы уже давно вспомнил, — возражаю я, но Сэм снова меня перебивает.

— Бабушку свою ты тоже помнил? Всегда? Нет. Она возникла в твоём сознании после репортажа по телевизору. Может, тебя стоит подтолкнуть на это? Снова?

Может, она и права. Нат смотрит на нас, как на придурков, мол, какая бабушка? Какой репортаж? Я правда не помню, чтобы рассказывал другу о том, что уехал ради того, чтобы повидаться с бабулей, затем оказалось, что она мертва, а я сидел в беседке, неподалёку от сгоревшего дома, и болтал сам с собой. А может, у меня просто едет крыша. Удивляюсь, почему я до сих пор не в дурдоме. Я поворачиваюсь к Сэм и умоляюще смотрю ей в глаза. Она понимает. Она всё расскажет Нату и без моей помощи. Я ведь рассказал ему о прошлом Саманты. Да-да, я зря это сделал, определённо. Каюсь. Встаю из-за стола, выхватываю из рук друга шкатулку и иду в гостиную. Включаю телевизор. Попадаю на канал новостей, и натыкаюсь глазами на лицо знакомого парнишки. Где я его видел? Скорее всего, в колледже. Сегодня суббота, и я забыл, когда последний раз был на учебе. Нату простительно, у него умерла мать. Он может пропустить день, неделю, целый месяц, но когда, наконец, решится пойти на учёбу, все в этом сером здании будут жалеть его. Никто не скажет плохого слова. Меня же польют дерьмом, даже если я буду идти за ручку с Натаниэлем. У меня ведь никто не умер. Вернее, все умерли очень давно. В колледже всем плевать на меня. Никто из однокурсников не спрашивал, почему я так замкнут в себе и ни с кем не общаюсь. Меня это вполне устраивает. А вот проблемы с директором мне не нужны. Я на третьем курсе, хотелось бы все-таки закончить. Натаниэль всего лишь на первом, но если мы вдруг уедем, для него — не проблема просто взять и перевестись. Но если взять, к примеру, меня, то бросив учебу сейчас, я никогда не смогу закончить колледж. К тому же, я потратил на год учёбы почти все свои сбережения.

По телевизору показывают какой-то репортаж. Я делаю громче, и слышу, как голоса Ната и Сэм настороженно затихают. Тоже слушают. Я перевожу взгляд на Сэм и понимаю, что она бледнеет на глазах.

«В связи с неожиданной смертью Ричарда Хортона, который состоял в группе тяжело избитых парней около сгоревшего особняка Нормана Прайса, были предприняты меры по защите остальных подростков. Напоминаем, спустя некоторое время один из этих парней совершил самоубийство в больнице. Его звали Эндрю Спаркс. Ричарда Хортона выписали из больницы вчера вечером. Ночью его убили около собственного дома, когда тот шёл к контейнеру с мусором. Очевидец — сосед, живущий напротив, видел в окно, как на парня напала девушка. Лица он её, к сожалению, не видел. Остальные пострадавшие на данный момент находятся в больнице. Если вы что-то знаете о произошедшем — просьба обратиться в здание местной полиции Ричмонд-Хилл. Будьте бдительны и осторожны».

Ещё один. Осталось трое, значит. Мне, конечно же, жаль парней, но за что их так зверски избили? Может, они действительно были виновны в чем-то? Справедливость ведь в любом случае восторжествует. А в новостях не зря говорится о том, что к оставшимся троим парням подставили охрану. Люди боятся, только вот кто за всем этим стоит?

Саманта медленно подплывает ко мне и садится рядом. Шепчет на ухо:

— Я думаю, моя мать к этому причастна.

— ЧТО?! — ору я, и она умоляюще смотрит мне в глаза. Ты что, смеёшься надо мной? Почему почти во всех бедах мира замешана твоя мать?

Наши лица в паре сантиметров друг от друга. Я успокаиваюсь за считанные секунды и отвожу взгляд. От неё пахнет чем-то знакомым. Приятным. Сэм продолжает:

— Я знала Эндрю и Ричарда. Они были ну просто кончеными уродами, — первый слог предпоследнего слова она тянет, скрутив свои губы трубочкой, преподав комичность всем этим словам. Но я внимательно слушаю, вдумываясь в каждое слово, стараясь понять, зачем матери Сэм делать подобные вещи.

— Они оба сидели сзади меня в колледже.

— Что? Они учатся здесь? — не понимаю я.

— Да нет же. Там, в родном городе, откуда я сбежала. Они все оттуда. Особняк твоего отца находится неподалёку от моего города. Они, между прочим — соседи.

— Кто соседи? — я снова врубаю дурака.

— Наши с тобой прошлые города — соседи. Там, где мы родились. Ты всегда был в трёх часах езды на машине от меня, — она улыбается. — Особняк твоего отца — граница между ними.

Я начинаю понимать. Мы с Сэм из разных городов. Отец выбрал в любовницы женщину, которая живёт как можно дальше от нашей семьи. Что же, вполне логично.

— Я видела твоего отца, Кью, — мрачно говорит Саманта. — Он переступал порог нашего дома лишь однажды. Он был очень на тебя похож, теперь я понимаю, почему при нашей с тобой первой встрече я вдруг задумалась о том, что где-то раньше тебя видела.

— Я ни капельки на него не похож! — взрываюсь я и подскакиваю с дивана. Выключаю телевизор. Швыряю пульт в сторону. Нат и Ари смотрят на меня с недоумением из кухни. Я киваю, мол, все нормально. Не рыпайтесь. Не трогайте меня.

Знаете, сейчас самое время сказать что-то вроде: «я — зло, я — ярость».