— Как же ты не понимаешь. За бездействие люди тоже должны нести наказание.

И я вспоминаю ту самую ночь, когда Джуди умерла на моих руках. Я тоже бездействовал. И я несу наказание по сегодняшний день. Дело даже не в кошмарах. Я не могу нормально спать — это ещё полбеды. Чувство вины сжирает меня изнутри, обгладывает мои кости, заставляет чувствовать себя дерьмом. Сэм права. Мы несём наказание даже за то, чего не совершали.

— Как полиция смогла вычислить тебя? Я правильно понимаю — они считают, что ты виновен в смерти отца? — спрашивает моя собутыльница.

— Да. Думаю, да. Я исчез из города сразу после его смерти. Разве не подозрительно?

— Ты прав. Но как они оказались около особняка одновременно с нами?

И вдруг до меня доходит. Тот репортаж с моей бабушкой — она дала его корреспондентам ещё год назад. Спустя какое-то время она умерла. Я, кстати, до сих пор понятия не имею, от чего. Когда мы общались с ней в той беседке, бабушка сказала, что умерла в момент, когда у моей матери остановилось сердце. Может, она настолько сильно любила дочь, что почувствовала её смерть собственным сердцем? Сколько лет этому репортажу?

— Сэм, они показали репортаж с моей бабушкой, которая призывала меня приехать к нашему с ней памятному месту — на беседку. Может, копы пронюхали, что беседка около нашего сгоревшего особняка — именно то самое место, в котором им следует меня искать?

Но, как они могли это узнать? Бред.

— Удивляюсь, как они не нашли шкатулку, — высказывает разумную мысль Сэм. Я тоже удивлён. Она права. Обычно копы переворачивают всё с ног на голову, чтобы не упустить каждую волосинку из виду, каждый отпечаток. Но шкатулку под трухлявой доской они не смогли найти. Намеренно или просто напросто не доглядели?

Саманта вдруг улыбается, и я непонимающе смотрю ей прямо в лицо.

— Что за дурацкая улыбка?

— Рада, что встретила тебя, Кью.

========== Глава 12 ==========

К утру мы просыпаемся и встречаемся на кухне. Саманта готовит завтрак. Я помогаю ей с яичницей, чтобы та не подгорела. Снова. Невольно вспоминаю, как умело готовила Джуди. Она называла это блюдо «творческие яйца» приправив его петрушкой или зелёным луком. Я ржал, как ненормальный, когда она говорила вслух переделанное название обычной яичницы-болтуньи. Но Сэм — не Джуд. У этой яйца всегда подгорают. И они далеко не творческие. Не сказать, что я привык. Нет. Но эти две девушки абсолютно разные.

Абсолютно.

Ариэль сидит на полу в обнимку с Джуди, я наблюдаю за их поединком с улыбкой на лице. Но затем собака слегка кусает малышку за руку, та вскрикивает, и я подбегаю к ним, упав на колени.

— Болит?

— Нет, — отшучивается Ари, махнув рукой. — Мы играем.

— Не похоже на игру, — возражаю я.

— Она не специально, — защищает собаку Ариэль уже более настойчивей. Я внимательно осматриваю руку девочки. Не укус, а обычная царапина, которую собака сделала клыком. Джуди ложится на пол, закрыв морду лапами, как бы, извиняясь. Я глажу её по голове и говорю:

— Смотри, не позволяй ей кусать тебя, — предупреждаю ребёнка я. Она кивает и одобряющие треплет пса за правое ухо. Та едва заметно виляет хвостом в знак внимания.

Шкатулка красуется в руках Натаниэля, который внимательно вертит её в разные стороны, изучает какие-то символы и надписи, изображённые на боковых стенках и на крышке. Я сажусь рядом с ним за стол, наблюдаю перед лицом слегка подгоревшую яичницу, и перевожу взгляд на Сэм, которая старается не смотреть мне в глаза. Это я виноват. Не углядел. Отвлёкся на ребёнка с собакой. Ничего. Может, завтра спрошу, какого числа у Саманты день рождения, чтобы подарить ей кулинарную книгу.

— Нашёл что-нибудь интересное? — спрашиваю я у друга, стараясь не смотреть на провинившуюся девушку, севшую по другую сторону стола. Ари за секунду преодолевает расстояние от угла кухни до стула и садится рядом с Сэм. Джуди ковыляет за новой хозяйкой, усаживается у стола, в ногах, и начинает тихо скулить, выпрашивая еду.

— Нет. Какие-то японские иероглифы, что ли. — Нат судорожно вздыхает. — Бесполезно. Я хоть и Умник, но не настолько, чтобы шарить в китайском. Думаю, они выгравированы здесь для красоты, а не из-за какого-то скрытого смысла насчёт содержимого шкатулки.

— Поверю тебе на слово, — смеюсь я.

— Где нам достать код? — спрашивает Сэм, по-прежнему пряча глаза. Вот ведь дурочка. Я едва заметно улыбаюсь, стараясь, во что бы то ни стало спрятать эту тупую улыбку. Но мне не хватает лишь доли секунды. Нат успевает проследить за моим взглядом, а затем сопоставить два плюс два и одобряюще кивнуть, с коварной улыбкой на лице. Я шлю его к чёрту. Мысленно.

— Думаю, нужно найти твою мать, — говорю я с выражением «мне жаль». Она кивает. Дело безвыходное. У матери Сэм, скорее всего, сейчас огромная куча денег, доставшаяся от моего папаши. Почему именно любовница? Неужели, он так её любил?