– Да ну, врёшь! Не назвала бы!

– Назвала. Вот напомнишь, и назову.

– Если я тебе их скажу, ты повторишь их? – с сомнением спросил Ланмон.

Девочка кивнула с такой решительностью, что он был готов согласиться, но сомнения всё ещё жили в нём.

– Не назовёшь ведь! Ты всего лишь маленькая шестилетняя девочка. Пустышка, не знающая ни одного гимна.

Умфи надоели его пререкания, и она ускорила шаг. Бороться с его страхами – не её забота.

– Стой, ну хорошо! – сдался он. – Я назову.

Дети остановились посреди тропинки. Было обеденное время, но небо заволакивали густые серые тучи, и создавалось впечатление, будто уже вечер. По земле стелился лёгкий туман, холодный и липкий, как лапы чудовищ из сказок.

Ланмон расставил ноги, как будто эта поза могла помочь ему набраться смелости. Или он боялся потерять равновесие, если названные имена начнут землетрясение?

– Одно имя я уже назвал в церкви. Остались пять.

– Так не пойдёт, - возразила девочка. – Нужно назвать все шесть. Иначе какой толк?

– Ладно. Сат’Узунд. Хатпрос.

Мальчик напряжённо огляделся по сторонам, нервно переминаясь с ноги на ногу. Умфи сложила руки на груди и уставилась на него снизу вверх, едва сдерживая смех.

– Хат’ндо. Сайтроми. – Ланмон покраснел от прилагаемых усилий: настолько тяжко было выдавливать из себя эти имена. – Цехтуу. Я не помню шестое.

– Ну и слабак же ты.

– А вдруг они в самом деле отзовутся на имена?

– Что-то я пока никого не вижу.

– Ну… последнее имя… Цеткрохъев.

Он замер, ожидая, что земля разверзнется или небеса закипят. Но ничего не произошло. Единственный, кто взорвался – это Умфи. От хохота.

– Ничего более нелепого я не видела. Ты так боишься эти шесть имён? Что они тебе сделали, что ты так их боишься? – смеялась она.

Ланмон выглядел смущённым и в то же время довольным собой. Отсмеявшись, девочка без запинки назвала имена, потратив на них не более четырёх секунд. И снова конец света не наступил.

Однако после этого ребячества между Умфи и Ланмоном зародилась крепкая дружба.

(1) Молитвы, посвящённые Терпящей, содержат по семь строк в одной строфе

========== Глава 4.2 Красная глина ==========

Я всегда была рассудительной и терпеливой, но при этом любопытной. В детстве мне больше нравилось наблюдать, нежели участвовать. Особую любовь к шалостям мне привил Ланмон, а тяга к приключениям передалась мне от Рандарелла. Вот почему эта история с Дойри не оставляла меня, вылезая из разных щелей и махая мне ручкой. Сначала Шитро поведал занимательную новость о том, что наша лучшая клиентка подверглась нападению сил зла и скончалась от потери крови в собственном погребе, где разделали ещё парочку каких-то бедолаг, по догадкам, местных торговцев, имевших неосторожность переступить порог страшного дома. Потом прохожие шептались на улице о прибытии служителей ордена. Один торговец подозрительно долго крутился возле дома мастера, маяча перед глазами своим зелёным платком на голове и сверкая передними золотыми зубами. Потом я отвлеклась, а когда в следующий раз выглянула в окно, он уже не играл в шпиона и, как надеялась, носился за прохожими в другом конце города. Возможно, я стала слишком подозрительной, но что ж поделать. Лучше пересмотреть, чем недоглядеть.

Я повертела в руках миниатюрный цветок, ещё мягкий и тёплый от прикосновения моих пальцев. Пока я возилась с мелкими деталями, мастер доделывал основную работу. В этот день он работал с глиняной вазой, которая и на вазу-то не была похожа, а больше напоминала усыпанную цветами скульптуру девушки, державшую кувшин на голове. Цветочки, что я лепила, должны стать частью её платья. Но из-за посторонних мыслей мне никак не удавалось сосредоточиться на работе, и вместо двадцати положенных деталей были готовы всего семь.

– Они слишком тяжёлые для тебя? – понимающе качнул головой Шитро. – С крохотными частями всегда сложно. Я бы сам ими занялся, но мои глаза уже не так востры.

– Всё в порядке. К завтрашнему дню я всё доделаю, - пообещала я.

– Есть ещё кое-что, что я хотел обговорить с тобой…

Выражение лица у старика было таким же, как и всегда. Разве что на лбу залегли едва заметные складки, свидетельствовавшие не то о неуверенности, не то о чувстве вины.

Я разгладила серо-фиолетовую тунику, купленную в этом городе на единственную премию, и приготовилась слушать.

– Я рад, что ты всё это время работала со мной, Умфи. Ты отличная заклинательница огня и нетребовательная помощница. Да и жизнь с тобой под одной крышей не приносила мне неудобств. Ты тихая, недокучливая, как мне, старику, и нужно.

– Вы куда-то уезжаете? – я поняла, что он пытался попрощаться.

– Нет. Вовсе нет, - замялся мастер, поглаживая шею. – Я останусь. Переезд предстоит тебе.

Он говорил это с такой уверенностью, как если бы точно знал, что так всё и будет. Вот только существовал один нюанс: кто-то забыл посвятить меня в этот план.