Я подобрала с земли сумку и немного с опозданием почувствовала, как тревожно позвякивает колокольчик в уголке сознания. Давно не слышала его. Жизнь в городе затупила врождённую остроту моей интуиции, сделала её менее звонкой. Совсем девочка размякла, куда уж дальше! Беспробудные блуждания в полуживом состоянии расшевелили мой начинавший ржаветь колокольчик, и сейчас я слышала, как он набирал силу, предупреждая о чём-то. И… мне до сих пор было всё равно.

Я огляделась по сторонам, но встретилась взглядом лишь с тьмой. Значит, ночь всё же приготовила неприятный сюрприз. Так и знала, что она что-то затевала! Я постаралась размышлять здраво, насколько это возможно в моём состоянии. Если интуиция гнала меня долой с этого места, значит, опасность была не гипотетической, а самой настоящей. И от кого бы угроза ни исходила, он был настроен крайне недружелюбно, и договориться с ним не получится. Возможно, враг уже примеривается, как получше вцепиться в моё горло или в какую точку ударить. Есть ли смысл отпугивать невидимого врага белым огнём? Если это бандиты, они сто раз подумают, прежде чем лезть к «демону». Если Спустившийся… впрочем, он тоже задумается, связываться ли с девчонкой, умеющей зажигать белый огонь.

Я извлекла из сумки свечу, но воспламенить фитиль не получалось: слишком уж истощена и подавлена. Тревога усиливалась, и я подвинулась ближе к дереву, редкому обитателю этих мест. И вот тогда, осознав, что добыча ускользает, темнота оформилась в видимое и осязаемое существо. Мне не удалось разглядеть его, потому что со всем возможным проворством полезла на дерево. По земле застучали лапы, и воздух прорезало свистящее дыхание. В повисшую на сгибе локтя сумку что-то вцепилось и с силой рвануло вниз. Я выпустила ношу из рук, едва удержавшись на ветке, и поднялась ещё выше. Так и не использованная свеча печально полетела вниз.

От ствола с треском отлетел кусок древесины. Я без радости подумала, что с такой силищей неизвестное создание, скакавшее на четырёх лапах и силившееся дотянуться до меня, способно срубить дерево. Я сидела ниже, чем хотелось бы, а разозлённый зверь выбрасывал из спины два длинных отростка и почти касался моих ног кончиками-шипами.

Вот теперь как Умфи, так и Нахиирдо окончательно проснулись от душевной дрёмы, судорожно соображая, как спастись. Безопасно ли было оставаться на дереве? Ответ последовал незамедлительно. Будто прочитав мои мысли, хищник обхватил истончившийся ствол лапами и потянул на себя. Дерево опасно наклонилось, и я обвила сук руками и ногами. Чёртово животное, кем бы оно там ни было! Злясь на себя, на него, на ночь, на мир в целом, я отломила небольшой сучок и усилием воли всё же подожгла его.

– Подавись! – крикнула я и гневно швырнула покрывшуюся ослепительным пламенем палку вниз.

Как и следовало ожидать, хищник ловко увернулся, даже не взглянув на моё импровизированное оружие, и воспользовался тем, что жертва отпустила одну руку: толкнул головой ствол, так что я едва не свалилась. Повисшую в воздухе ногу обожгло болью, и я, судорожно перебирая руками, попыталась подняться выше. Кончик длинного когтя окрасился моей кровью, и создание будто обезумело от восторга и предвкушения скорой расправы. Оно неистово кидалось на дерево, раскачивало его, так что то трещало и гнулось, будто под натиском ураганного ветра. Всё моё существо было направлено на то, чтобы не соскользнуть с «башенки» в лапы чудовищу. Я не думала о том, как выйти из сложившегося положения, каковы мои шансы выжить и всё в таком духе, просто…. Качалась, как на качелях, до боли в суставах впившись в шершавую кору, так что на руках остались ноющие ссадины. Позже я много раз думала, как у меня, изнурённой и подавленной, хватило энергии удерживаться на дереве. Раньше приходилось слышать истории о том, что страх и жажда жизни придают людям силы, но у меня откуда им взяться? В последние дни я только и думала о том, как бренно моё существование и что всем, в том числе и мне, будет всё равно, если Умфи-Нахиирдо просто исчезнет. А страх… ну да, было страшно стать завтраком чудовища, ну и что с того?

Бесконечные попытки хищника скинуть меня вдруг прекратились. Неужели устал? Глупость, охотники не отступают от столь лёгкой добычи. Я посмотрела вниз и увидела, что существо улеглось под деревом. Всё ясно, оно решило подождать, пока жертва сама упадёт к его лапам. Я ещё крепче обнялась с моим древесным защитником, пострадавшим по моей вине. Небо успело накинуть серое платье, и стало лучше видно, кто пытался съесть меня. Зверь оказался похожим на волка, но крупнее и с более длинной грязно-коричневой шерстью. Кровожадные глаза с бурой склерой так и сверлили меня. Два спинных отростка хищник расслабленно опустил рядом с собой на землю. Не помню, чтобы встреча в книгах упоминания о таких тварях.

Так мы и смотрели друг на друга. И вдруг, перевернув всё моё представление о себе подобных, хищник вдруг… поднялся с земли и побежал долой. Я недоверчиво проводила его растворяющуюся в темноте фигуру и только тогда почувствовала, насколько же сильно выдохлась. Не осмелилась спуститься со спасительного возвышения, потому как до конца не верила, что зверь ушёл. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Я закрыла глаза и положила голову на ветку, успевшую стать мне близким другом за это утро. В голове складывались безумные и нелепые мысли, как зверь помчался в ближайшую деревню просить пилу у плотников. Или отошёл подальше, чтобы разогнаться и наверняка снести дерево одним ударом. Самой смешно стало, хотя в моём положении не было абсолютно ничего весёлого. И что тебе, Умфи, на месте не сидится? Вечно эта девчонка Нахиирдо тебя куда-то зовёт, тянет за собой в дела, которые тебе не по душе. И ведь не отказаться. Как сросшиеся близнецы – не отделить, не разрезать, потому и ходят всегда вместе, разве что за ручку не держатся. Да и как бы они смогли, если Умфи стыдится своей половинки, прячет её в чулане подальше от глаз гостей, боится случайно упомянуть во время разговора. А Нахиирдо, в свою очередь, брезгует находиться с ней в одной комнате, ругает её, обвиняет в малодушии, а потом идёт в чулан и наслаждается там одиночеством.

– Эй, уважаемая, почему бы вам не спуститься вниз? – долетел до меня трескучий голос. – Зверь ушёл, вам больше некого чураться. Поколе он не вернулся, покинуть надо это место.

Я открыла глаза и сквозь мутную пелену взглянула на стоявшую под деревом старушку. Она походила на слоёный пирожок – вся в тряпках, закутанная от и до, так что живого тела не видать.

– Спасибо, но мне и тут нравится.

Совсем меня за идиотку держит? Так я и поверю, что среди безлюдной равнины вдруг человек нарисуется. Да и чудовище не так давно убежало, чтобы подумать, будто появление старухи случайно. Если бы хищник учуял её, бродящую неподалёку, от бабки только тряпки и остались бы. Ведь не мог же он её испугаться, в самом деле. Вывод только один – зверь был оборотнем.

– Чего упрямишься, дитя? А если он вернётся, а ты тут всё сидишь?

Лицо её под седыми прядями я не сумела разглядеть, да мне и без того понятно было, что она не из людской деревеньки. Каркающий голос и странный говор делал старушку прямо-таки ведьмой-отшельницей из сказки. Её слова как раз напомнили мне цитату из одного придания: «А он всё смотрит и смотрит, как ты сидишь. А ты возьми и приляг».

– Тогда я прилягу, - бросила я и демонстративно отвернулась от старухи, хотя продолжала наблюдать за ней краем глаза.