Незнакомка меж тем бессовестно рылась в моём дорожном мешке. Пошуршала в письменных принадлежностях, безразлично отложила в сторону мелкие безделушки, провела костлявой рукой по обложке сохранившейся книги.

– Страсти-то какие. История, - пробурчала она. – Читать любишь, ведать. Не удивительно. Они тоже это любят.

– Денег там нет, - предупредила я.

– Да мне деньги и не нужны. Что с этих блестяшек взять? – она подобрала свечу и повертела её в руках. – Честно скажу, невзлюбила я тебя с самого начала. Но сейчас мне кажется, что вижу больше, чем попервые.

Меня с силой дёрнуло назад, и, не удержавшись, я свалилась с дерева. Знакомство с твёрдой землёй выбило весь дух. Наверное, теперь похожа на распластавшуюся лягушку, готовую к препарированию. Надо мной нависла тень, и я вновь подумала о коварной ночи с её непростительными шуточками.

– Вот ты и прилегла. А что будешь делать дальше?

Комментарий к Глава 8.2 Потерявшая тропу

Приношу извинения, что так долго не добавляла новые части. Отвлекалась на всякое постороннее.

========== Глава 9.1 Провидица ==========

В помещении было так душно, что первой здравой мыслью любого гостя становилось неуёмное желание выбежать наружу, второй – облиться ледяной водой, а третьей – забыв про стыдливость, в срочном порядке раздеться. Саратоха Монтоги, наглядное исключение из всевозможных правил, не посетило ни единое из них. Он вообще как будто не был способен замечать такие житейские мелочи, как удушливую жару, равно как его не трогали окружавшие архитектурные изыски и находки интерьера. Не знавшие его люди могли бы заключить, что это человек возвышенный, непорочный, поднявшийся над всеми человеческими слабостями. Или, наоборот, он настолько возгордился собой, что мир вокруг потерял для него краски, и единственное, что отныне заслуживало его внимание, будоражило воображение, учащало сердцебиение, - это он сам. Но то были ошибочные мнения поверхностно судящих людей. Саратох не был ни святым, ни высокомерным. Знакомые с ним личности, знавшие историю жизни Осветителя в более-менее объёмных тонах, были наслышаны об утрате, что понёс этот человек. Поговаривали, что господин Монтоги навидался столько зла и ужасов на войне, что часть его души просто… отмерла – та часть, что хранит в себе вечного ребёнка, способного на удивления, мимолётный восторг, радость открытий. Она разбилась вдребезги, как неаккуратно оброненные очки, и Саратох будто стал видеть мир замутнённым и расплывчатым. И какие-то детали просто перестали касаться его – мужчина не замечал их, а они, в свою очередь, будто боясь, не цеплялись к нему. Так, следуя по слабо освещённому коридору, Саратох оставался единственным человеком, которого не обволок мерзкий пот. Духота приставала к каждому посетителю, к каждому человеку, переступавшему порог обители, обволакивая с ног до головы и выдавливая капельки из-под кожи. Но Саратоха она не замечала, будто мужчина и духота существовали в разных слоях мира и не могли соприкоснуться друг с другом.

Осветитель шёл быстро, и длинный подол кафтана неумолимо хлестал его по ногам. Спокойный, направленный в одну точку взгляд не выражал никаких мыслей, и, заглянув сейчас в глаза этого человека, можно было усомниться, а обитает ли в нём душа?

Навстречу Саратоху вышла служительница, закутанная в белую рясу. Молодая, с длинными иссиня-чёрными волосами, плавно спадавшими на её плечи, девушка слегка поклонилась и тихим голосом смирившегося со своей участью агнца поприветствовала гостя. Осветитель с сочувствием посмотрел на лицо встретившей, при этом не выставляя неуместную жалость на показ. Почти вся правая половина некогда прекрасного лика девушки покрывал один страшный шрам от ожога, стёрший черты, матовый цвет кожи и превративший некогда гладкую поверхность в скукоженную корку. Левая половина лица сохранилась, но на ней залегли ранние морщинки непреходящей грусти.

– Она ждёт вас, господин, - прощебетала служительница, жестом приглашая посетителя следовать за собой. – Мы рады, что вы нашли на нас время.

– Сама Терпящая направила меня сюда, - Саратох открыто смотрел в лицо девушки, не стесняясь её уродства. Казалось, он его не замечал, и только лёгкая затаённая грусть в уголках глаз выдавала его отношение к трагедии юной служительницы. – Я бы приехал раньше, но одно срочное дело на южной границе задержало меня и моих подопечных. Приношу свои извинения за задержку.

– Дело прошло удачно? – участливо спросила провожатая, по привычке держа правую руку близко к шраму, будто в любой момент собиралась скрыть его ладонью от посторонних глаз.

– Да. Недалеко от города жили Скууфты и насылали помешательство на жителей. Мы очистили мир от их присутствия.

Саратох замолчал, и вместо коридора перед глазами всплыло встревоженное лицо его ученика. Рандарелл, этот неопытный мальчишка, едва не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Потрясая сжатыми в кулаки руками, подобно упёртой гусыне, он раз за разом сбивчиво рассказывал о своих наблюдениях и приводил шаткие доводы в защиту – смешно ли говорить? – Спустившихся. Хотя дело было даже не в этом. Возможно, Рандарелл был прав, хотя в его логике проскальзывали бреши, а некоторые цепи доказательств висели на хрупких подозрениях и вере. Важно было то, что юноша начал разбрасываться мнением в присутствии посторонних ушей, а тут уже не важно, прав ты или нет. Спешно спасая ученика от любопытных глаз, Саратох увёл его в сторону и сухо отчитал за неосторожность.

– Твои благородные побуждения не возымеют успеха, если ты при этом поступаешь так глупо. Если у тебя нет в руках ведра с водой, то и нечего кидаться в огонь. Только зря сгоришь.

– Но Фассето…

– Ты можешь доказать, что они поступали вольнодумно и в своей корысти погубили невинные души? Едва ли у тебя на руках неоспоримые факты, - Саратох нахмурился. – А значит, у тебя нет ни шанса против них. Если ты ошибаешься, тебя заподозрят в помешательстве или даже подстрекательстве против младшего ордена. А если ты прав, Фассето раздавит тебя, лишь бы ты замолчал.

– Но разве Лангзам не достаточно могущественный орден, чтобы провести независимое расследование? – удручённо хлопая ресницами, промямлил Рандарелл.

– Для этого нужен повод, а его у нас нет и быть не может. Всё, что нам позволено, - это наблюдать. А там видно будет, кто оказался прав. Но не смей больше говорить о запретном так легко и открыто: будут последствия.

Именно так. Если орден Фассето и был в чём-то виноват, наказать его возможно только в одном случае – если их поймают за руку на месте преступления. В остальных же едва ли ему что-то будет. Lux Veritatis меньше всего хочется устраивать внутреорденовые разборки, а потому, вероятнее всего, закроют глаза на любые обвинения в адрес младших коллег, если только те не совершат что-то из ряда вон выходящее прямо у всех на виду. А значит, Фассето практически неприкасаемы. И чем раньше Рандарелл поймёт это и смирится, тем быстрее успокоится его душа.