Уже стало традицией считать, что детству, как и золотому веку, присущи лучшие человеческие качества. Общим местом является признание изначального присутствия в ребенке некой внутренней красоты. Он – интегральный образ всего лучшего в человеке. «Дети – цветы жизни», «дети как ангелы», «ребенок изначально добр» – весьма распространенные суждения. По христианской традиции ребенок рассматривается как образец чистоты и безгрешности. Детей до семи лет даже не исповедуют, ибо считается, что они внутренне непорочны. В Японии дитя уподобляется чему-то неземному, в нем видят воплощенный священный дух. Дети способны достучаться до наших сердец и своей внутренней чистотой освободить от скверны. Им дано почти мгновенно возрождать то чувство любви, которое в повседневной суете нами уже утрачено. В общении с ребенком невольно хочется быть естественным и искренним. Дети привлекательны для нас, потому что не имеют свойственной взрослым важности самого себя, у них отсутствует Эго. Поэтому у взрослых нет и власти над их внутренним миром.

– говорит Мефистофель о Гретхен в поэме Гете.

«Небо всегда покровительствует невинности», – вторит Гете Пьер Бомарше.

Мир взрослых людей настойчиво и жестко перетаскивает ребенка из золотого времени в историческое. Этот переход противоестественен и крайне мучителен для младенца. Он не хочет терять то состояние и те качества, с которыми пришел в этот мир. Любое земное приобретение в чем-то его ограничивает, чего-то принципиально важного, родного лишает.

После нескольких неудач, отступлений и новых атак взрослым наконец удается преодолеть сопротивление ребенка и подвести его внешнее и внутреннее бытие под своего рода оккупационные законы. Они почти закроют «колодец души» (Мамардашвили). Человек обретет внутреннюю устойчивость и станет непроницаемым для всего неожиданного, чудесного, неземного, всегда вызывающего беспокойство и куда-то влекущего. В общем, окажется частью «взрослого народа» и будет существовать в этом качестве так, как, к примеру, написано у Р. М. Рильке:

Таким образом, по основным характеристикам раннее детство подобно золотому веку человечества. Во многом сходна и динамика выхода из этого общего для человека и человечества состояния. В процессе детства, как и в истории древнего мира, за золотым веком следует эпоха хаоса (дикости, первобытности). Для детства это –

цепь возрастных кризисов, определяющих переход от пребывания в золотом веке к цивилизованному существованию (111). Важнейший из них – кризис 3–5 лет, в ходе которого ребенок осознает себя мыслящим существом и принимает систему отношений рациональной цивилизации. Однако такой переход сопровождается немалыми проявлениями дикости – взрывом негативизма, своеволия, упрямства, бунтом против всех и вся, полным отторжением того, что совсем недавно считалось вполне приемлемым.

Широко известный феномен вундеркиндов – одно из наиболее выразительных проявлений, с одной стороны, необычных возможностей мира детства, с другой – его загадочности. В дословном переводе с немецкого слово «вундеркинд» (wunderkind) означает «чудо-ребенок». В вольном переводе – «особо одаренный ребенок» или «ребенок с исключительными способностями». Приставка «чудо» в дословном переводе наиболее адекватно отражает господствующее отношение к таким детям, как, впрочем, и ко всему характеризующему раннее детство.

Зафиксированных литературой и наукой примеров предельно раннего проявления детьми «чудо-способностей» множество. Известно, что Вольфганг Амадей Моцарт блестяще играл на скрипке и пианино в три года, с шести лет выступал в концертах, исполняя собственные пьесы, а в восемь создал первую симфонию. Рихард Штраус начал сочинять музыку в шесть лет. Иегуди Менухин с легкостью играл на скрипке в три года. Лэндон Рональд начал играть на пианино раньше, чем научился говорить. В 5–10 лет создали свои первые сочинения Пушкин, Лермонтов, Диккенс, Блок, Есенин, Лопе де Вега. Брюллов в 9 лет был принят в Академию художеств.

Есть немало примеров раннего проявления особых способностей к рисованию, плаванию, акробатическим упражнениям, игре в шахматы; выработке навыков чтения и печатания на машинке (уже на втором году жизни); формирования довольно сложных логико-математических операций (у 4–5-летних детей); демонстрации уникальных счетных способностей. Пятилетний американский мальчик Зера Колберн, родившийся в 1804 году, всего за четыре секунды, то есть почти мгновенно, мог сосчитать, к примеру, сколько секунд содержится в 12 годах. В шесть лет он свои «чудо-способности» демонстрировал в публичных выступлениях. Его соотечественник Артур Гринвуд знал алфавит в однолетнем возрасте.