В 2016 году в популярной российской телепрограмме «Удивительные люди» четырехлетняя жительница Москвы Белла Девяткина продемонстрировала свободное владение английским, французским, немецким, китайским, испанским и арабским языками. Добавим родной для нее русский язык и получим знание семи языков в четыре года! Девочка уверенно разговаривала с носителями всех языков, отвечала на вопросы, читала стихотворения. По научной логике к этому возрасту она должна была полноценно овладеть только языком своих родителей. Откуда пришло к ней все остальное? В ходе этой же передачи «удивительные дети» демонстрировали не поддающиеся объяснению способности мгновенно складывать многозначные числа, запоминать объемные тексты, угадывать мысли других людей и т. д.

Разброс вариантов проявления «чудо-способностей» столь же велик, сколько существует видов деятельности и увлечений людей. Суммарно эти способности характеризуют каждого младенца. Он может все. Но по мере взросления стихийно закрепляется что-то одно, остальное многообразие потенций угасает под давлением обезличивающей рациональной действительности. Совсем не обязательно проявление таких способностей связано с интеллектуальной сферой. Чаще, напротив, они оказываются возможны только при ее слабости (например, в раннем детстве). Нередко и в более позднем возрасте задержка в развитии интеллекта благотворно сказывается на феномене вундеркиндов. Значит, чудо-дети перерабатывают информацию не умом – она приходит к ним по другим каналам и подвергается совсем иной (не мозговой) обработке. О таких детях говорят: совсем младенец, неразумен еще, а уже способен буквально на чудеса!

Особая одаренность может проявиться в отношениях ребенка с природой как сохранившаяся проекция единства с природой людей золотого века. Известный педагог В. В. Литвинов рассказывает о минском школьнике Юзике Антоновиче, который выделялся необычной тупостью в учении – не мог пересказать самый простой текст, решить самую легкую задачу, написать без ошибок простую фразу, – но не имел равных себе в ужении рыбы, легко перекрывал любые рекорды взрослых удильщиков. Он был в высшей степени талантлив по части понимания нрава и повадок обитателей водоемов, прогнозирования их поведения в зависимости от капризов природы, времени суток и года. До уровня искусства была доведена его техника ужения рыбы. В этой способности Юзика чувствовалось нечто выходящее за пределы того, что может дать даже самое тщательное изучение всех тонкостей рыбной ловли.

Журналисты и психологи к концу ХХ века активно заговорили о «детях-индиго», обладающих сверхъестественными способностямии, будто бы имеющих особую миссию на земле. В адрес этих детей, именуемых так по выделяющему их цвету ауры, СМИ не скупятся на комплименты: называют детьми света, поколением нового тысячелетия, проводниками иной цивилизации. Они якобы знакомы с ангелами, нередко помнят, кем были в прошлой жизни, и знают, зачем пришли в этот мир. «Дети-индиго» в большей мере, чем обычные люди, обладают экстрасенсорными способностями, проявляют умения врачевания, видят зарождающиеся болезни человека. Согласно имеющимся исследованиям, они уже рождаются с заложенной нравственной установкой, своего рода кодом, позволяющим четко различать полезное и вредное, доброе и злое.

При всем внимании к феномену вундеркиндов, в том числе со стороны науки, его окончательного понимания нет. Более того, как и все тайное, загадочное, характеризующееся понятием «чудо», он остается даже пугающим явлением для тех, кто вынужден реально соприкасаться с обладателями сверхспособностей, – родителей, учителей, сверстников.

Откуда суперспособности малолетних вундеркиндов, еще не прошедших начальные стадии социализации и даже не вполне разумных? Это продукт опережающего возраст и сверстников развития ребенка или, напротив, некий сохранившийся из досознательного детства анахронизм, ускользнувший от усредняющего воздействия реального мира? Может быть, в этом феномене современного детства проявляется нечто подобное творящим возможностям людей золотого века – представителей раннего детства человечества?

Нынче преобладает вера в эффект развития – особенно умственного (интеллектуального). Поэтому при характеристике вундеркиндов популярны выражения типа «обогнавший свой возраст», «не по возрасту развитый» и т. п. Однако если – с большой натяжкой – можно предположить, что Моцарту удалось развить к трем годам свое умение блестяще играть на скрипке, то уж крайне трудно увидеть процесс развития счетной способности у Зеры Колберна или способности к языкам у четырехлетней Беллы Девяткиной. Подобное «чудо», непростое даже для ЭВМ, не может быть продуктом целенаправленно организованной деятельности мышления. Здесь «чудо-способность» выдает результат раньше, чем ее носитель успевает что-либо продумать и понять. Тем более невозможно приобрести через накопление знаний экстрасенсорные способности «чудо-детей», позволяющие им прогнозировать будущее, насквозь просматривать окружающих людей, выявлять и вылечивать их болезни, то есть творить чудеса, почти подобные чудесам Христа.

По земным представлениям, эти способности как бы ниоткуда. Остается предположить, зная возможности досознательного детства, что они – из младенческого возраста вундеркинда, из сохранявшихся в то время его связей с миром всезнания и вечностью.

Для понимания природы удивительных способностей вундеркиндов полезно рассмотреть один принципиальный вопрос, остающийся загадкой для науки: детство есть время внутренних приобретений или потерь? Современный человек убежден, что нормально развивающемуся ребенку каждый год жизни что-то прибавляет, обеспечивая непрерывное продвижение к самостоятельности. С точки зрения здравого смысла здесь вроде бы все очевидно. По мере взросления у ребенка появляются разум, характер, знания, формируются убеждения, нравственные качества, интересы и многое, многое другое, что делает его жизнеспособным в нашем мире. Однако есть и принципиально иное представление о том, что происходит во внутреннем мире взрослеющего ребенка.

«Для нас привычно рассматривать генезис человеческой личности как процесс обогащения, расширения и упорядочения опыта, – говорит дон Хуан в сочинении К. Кастанеды, – и мы вряд ли задумываемся над тем, что с определенной точки зрения такой рост может выглядеть умалением, а развитие – деградацией» (63). В ходе воспитания ребенку навязывается некое искусственно (и искусно) сочиненное описание мира; очень скоро он оказывается внутри этого описания, как внутри пузыря. То, что мы называем ростом, обогащением, расширением сознания, становится теперь лишь увеличением числа известных нам деталей внутреннего убранства пузыря. За его пределами мы ничего не видим и не чувствуем, даже если не воспринимаемое нами пронизывает мир в самой непосредственной близости от нас. Все иное скрыто теперь от нас плотной стеной общепринятых представлений.