Полина достала из бара бутылку кагора с тремя рюмками, пояснив, что шампанское для ее тоста не годится, а водку они не пьют, и, подняв свою рюмку, проговорила:

– Вы их не знали, я имею в виду моих свекра и свекровь. Я несколько раз была у них до свадьбы и после, и сюда они приезжали, узнав о смерти Алеши. Очень хорошие были люди, мне, как родные. А уж как любили они маленького Андрюшу. А папа с Петром Алексеевичем наговориться не мог. Оба были коммунистами, но не сегодняшними, а старыми, ленинскими. Но не это главное. Свекор и свекровь прожили трудную героическую жизнь и отдали ее за нашу Россию, которую у них отняли. Спите спокойно, мои дорогие. Пусть земля вам будет пухом.

Не глядя на Любовь Петровну и Катю, Полина выпила до дна. Молча выпили и мать с дочерью. После последовавшей за этим молчаливой паузы Полина поинтересовалась:

– Люба. А муж ваш не знает, что Андрюша уехал в Донецк?

– Не думаю, в противном случае уж об этом он мне сказал бы.

– Вы ему об этом сегодня скажете?

– Нет, не скажу, ему без меня об этом донесут.
– Любовь Петровна вдруг осеклась, вспомнив, что Полине не известно, кто отец Кати и его отношение к Андрею. Она поправила себя.
– Я имею в виду, что муж ревностно относится к тому, что Катя живет у вас, и наверняка попросил кого-нибудь приглядывать за ней. Но это и к лучшему, вроде как вас оберегают.

– Когда мы жили в Швеции, - вспомнила Полина, - то за нашей машиной всегда был хвост. Однажды мы застряли в лесу, куда поехали за грибами, так эта машина нас вытащила из лужи.

Катя все с тем же решительным выражением взяла телефон и позвонила Андрею. Он отозвался моментально, словно ожидал ее звонка.

– Андрейка, дорогой, здравствуй. Ты сам себя видел по телевизору? Нет? А мы, обе наши мамы и я, только что полюбовались тобой в шестичасовых новостях и никак не можем придти в себя от радости, что ты там остаешься воевать. Я опять собралась к тебе. Мамы интересуются, где мы там будем жить?

Пораженные матери уставились на Катю, не зная, что подумать: всерьез она или шутит? Ведь только что вроде убедили ее закрыть этот вопрос. И в какое положение она поставила Андрея.

– Ты чего молчишь?
– продолжала Катя.
– Я собралась к тебе не одна, а нашими мамами. Вот только не знаем, сейчас поехать или подождать, когда ты там освоишься.
– Катя засмеялась.
– Испугался? Подумал, что я к тебе завтра одна приеду? Ты сейчас где? Мы тоже только что помянули дедушку и бабушку. Передай Валере привет. А Виктора пригласи к нам в Москву. Целую тебя много раз. И мамы целуют.

Катя выключила телефон и закрыла лицо руками.

– Я сама себя испугалась. Хотела хоть как-то его наказать, вернее, упрекнуть за то, что он там остается. И не смогла. Если бы я была мужчиной, и у меня там убили моих дедушку с бабушкой, я бы тоже так поступила, как он.
– На глазах Кати навернулись слезы.
– Я его так сильно люблю, что все, что он ни делает, мне кажется, так и надо делать. Я и папу очень люблю, но я уже взрослый человек, студентка, и изучила суть их расхождений во взглядах на развитие общества, экономики, человеческих отношений и совершенно объективно, абстрагируясь от родственных и супружеских связей и обязанностей, полностью приняла сторону Андрея. Давайте теперь выпьем за то, чтобы у него там было все хорошо, насколько это возможно в их условиях, и чтобы он вернулся домой победителем.

Глава третья

В этот день Волков не успел к вечерним девятичасовым новостям из-за приема делегации Аргентины, закончившимся около одиннадцати. В дороге домой ему позвонил Артур и сообщил, что Катин жених Андрей Родин находится в Донецке и воюет против Украины.

– Откуда такие сведения, - спросил премьер, испытывая прилив радости.

– Из девятичасовых новостей. У него там убили деда с бабкой, и он уехал на их похороны. В разговоре с Захарченко изъявил желание примкнуть к сепаратистам. Да вы сами увидите в новостях по первому каналу около полуночи.

Премьера интересовал один вопрос: знает ли об этом жена? Если знает, то почему не сказала ему об этом?

С этими мыслями он вошел в квартиру. С уходом дочери она словно осиротела. Обычно Катя встречала его в прихожей, и они целовались. Если в этот день его показывали по телевизору, она делилась своим впечатлением, как он выглядел, обычно хвалила его.

Жена, если что говорила, то в основном критическое: был косо повязан галстук, были заметны мешки под глазами, часто вскидывал голову, выглядел слишком суровым и т.д. После дочери встречать его стала она, но не целовала, а стояла в метре от него. Если она продолжала стоять, он, проходя мимо, целовал ее в щеку. Но чаще, спросив, будет ли он ужинать, уходила на кухню. Неласковая она.

И на этот раз она встретила его, молча стоя у трюмо, а когда он разделся и повесил куртку, спросила:

– Есть будешь?

– Нет, - бросил он и внимательно посмотрел на нее.

Она пожала плечами и ушла, наверное, на кухню. Он прошел в свой кабинет, включил ноутбук и, отыскав на первом канале "Время". Просмотрев быстро свои переговоры с аргентинцами, он в ускоренном темпе дошел до новостей из Донецка. Увидев ЕГО, а главное, услышав о его желании воевать, премьер не понятно чему ухмыльнулся и направился к жене. В пятикомнатной квартире у нее было два места: кухня и после ухода дочери ее письменный столик. На нем теперь лежит ее планшет, с которым она работает часами. Также часами он и она могут не проронить ни слова.