Он помолчал, что-то обдумывая.

– Так как ваш сын уже давно уехал, то он явно к этому не причастен. Вы можете отдыхать дальше!
– сказали и вышли.

"Наверное, дверь забыл закрыть", - подумал папа и лег досыпать

Опасный брак

Легче жить со страстной женщиной, чем со скучной. Правда, их иногда душат, но редко бросают.

(Бернард Шоу)

В этот сентябрьский день после репетиции я сначала зашел к маме побыть с сынишкой и сейчас направлялся к себе домой. Несколько дней с неба лило, но сегодня уже все подсохло, и было приятно дышать вечерним чистым воздухом. Пахло листьями каштана. Думалось о разном: "На Луну ступил первый человек, умер великий Джими Хендрикс... Я привык к нашей ненормальной жизни, и я не могу понять, почему мне плохо без нее?!"

Мне нравилась наша маленькая уютная квартирка. Недавно я купил подержанное пианино, взял у папы ключ для настройки и, провозившись целый день, - настроил. Было пол-одиннадцатого, и я знал, что в лучшем случае жена придет не раньше, чем через час. Заварил чай. Перекусил и сел за "Конец вечности" А. Азимова. Марик дал на пару дней (используя свои связи, он собрал себе неплохую библиотечку) и предупредил, что убьет, если с книгой что-нибудь случится. Прошло два часа. С "Концом вечности" расправился. "Неужели моя жена будет вечно поздно приходить?" Лег спать.

Через полчаса, когда уже был в теплой дреме и только проскользнул в капсулу машины времени к технику Харлану, раздался громкий стук в дверь, и в комнату ввалилась шумная, галдящая компания. Я насчитал десять человек, плюс мы с Ирой.

Такого количества людей наша квартирка еще не видела. Пришел и Робик с Наташей. Ступка с порога закричал:

– Эдик! Вставай! Будем продолжать обмывать премьеру!

– Хватит спать, - подхватил Брилинский, - завтра доспишь!

– Вставай, Эдик!
– присела ко мне на кровать актриса Доброва, красивая, классическая блондинка с голубыми глазами и пышными грудями.
– Поддержи компанию!
– лукаво улыбнулась она.

Сидя в кровати, еще одной ногой в капсуле, я пытался осмыслить происходящее.

– Давай, старик, просыпайся!
– поддержал всех Робик.
– У них сегодня премьера "Вей, ветерок", и очень хорошо приняли!

Подскочила Ира, чмокнула в щеку.

– Не обижайся, пожалуйста, давай я прикрою тебя одеялом, и ты оденешься, - дыхнула алкоголем жена.

Гуляли долго и шумно. Сидячих мест на всех не хватило - кто стоял, кто сидел на полу. Алкоголь и закуску притащили с собой. Мы с Ирой достали всю домашнюю посуду. К нам приходили уже не впервые (правда, не в таком количестве), и у нас уже было около тридцати кофейных тарелочек, много стаканов, чашек и рюмок. Все это стояло по всей квартире, включая мое пианино. Ступка рассказывал что-то смешное. Мы с Робиком большую часть вечера проводили рядом с Добровой, рассыпая ей комплименты. Потом все пели песни из спектакля. Я попросил, чтобы пели не очень громко.

Разошлись к четырем утра. Осоловевшая Доброва залезла в нашу кровать и уснула. На Виталика месте разлегся "в умат" пьяный режиссер театра Сергей Данченко. Доброва улеглась у стенки, и я быстренько занял место в середине постели. Ира тихо легла рядом. Я лежал на спине между женой и чужой женщиной. Обе поддатые. Перед тем как повернуться к жене, осторожно попробовал на ощупь упругость попы Добровой. Добра була попа! Обнял жену и тут же уснул.

В десять утра Доброва и Данченко ушли. В двенадцать Ира сварила кофе и приготовила бутерброды. Стоя у окна, я жевал. Она сидела за столом. В квартире было тихо. Я еще не знал, что через пару минут в квартире будут двое ненормальных.

– Ты думаешь, что я не почувствовала, как твоя рука трогала Доброву?
– вполголоса проговорила жена.

Равнодушно произнес:

– Тебе показалось.

– И вообще, не строй из себя невинную овечку! Ты думаешь, я не знаю, что ты уже полгорода перетрахал!
– постепенно усиливала громкость жена.

– Ничего ты не знаешь - это твои догадки.

– Ты считаешь нормальным, лежа с женой, приставать к другой женщине?! Кто ты после этого такой?!
– распалялась жена.

Я никак не мог понять, чего это она с утра так завелась. Может, где-то с кем-то роман не получился? Ира подошла вплотную ко мне. Крылья носа раздувались. Глаза прищурены.

– Я тебе скажу кто ты, - и громко выкрикнула мне в лицо: - Ты блядь!

Это было уже чересчур! День солнечный, окно нараспашку. В наш двор выходила дверь склада мебельного магазина. Небольшие грузовики заезжали для загрузки. Под окном стали собираться люди.

– Похоже, что память у тебя коротка!
– закипал я.
– Так я тебе напомню! Начнем с Драника... Второй был Алик... И кого это у мамы на кухонном столе доскребывали?!
– распалялся я.
– И это только то, что я знаю!

На подоконнике стояли две стопки кофейных тарелочек, которые жена успела помыть перед сном. Схватив одну из них, она треснула ею об пол. Я взял вторую и тоже треснул. Она разбила еще одну. Я за ней. На полу росло количество осколков, а под окном - желающих послушать "концерт". Стоя друг перед другом с перекошенными от злости лицами, мы разбили все тридцать тарелок. Осколки разлетелись по всей комнате. После того, как я разбил последнюю, она вдруг дико заорала и бросилась на меня, нацелившись ногтями мне в глаза. Я поймал ее за шею и старался удержать на расстоянии. Она своими ногами пару раз больно попала по моим. Знала - не ударю. Но ведь и знала, что могу дел натворить. Думаю, что она помнила про петлю и про нож. Но остановить ее уже было невозможно. Это была уже не истерика, а сумасшествие!