Я поймала себя на том, что пока рассказывала обо всем этом подруге, улыбалась, а на моменте в клубе, когда Андрей Владимирович заступился за меня, глаза у Иринки стали по «пять рублей», и я, не выдержав, рассмеялась.

– Да ты что?! – восклицала она постоянно.

Только чем ближе мой рассказ приближался к новогодней ночи, тем быстрее исчезало хорошее настроение. Ирина почувствовала это и, сжав мою ладонь, спросила:

– Что-то произошло?

– Нет, - выдавила я из себя улыбку.

– Черт! Милка, кого ты обманываешь?
– фыркнула Ирка. – Рассказывай, а то обижусь!

Я покачала головой, больше не стараясь выглядеть веселой:

– Нет, Иринка, и не проси! Не расскажу. Можешь обижаться, - серьезно ответила я.

– Ну хорошо, - вздохнула подруга, видя, что меня не переубедить. – Не хочешь - не надо, пошли в кафе, нас Юрка ждет.

Праздничные дни подходили к концу. Все это время я старалась как можно меньше бывать дома. С Андреем Владимировичем если и сталкивались, то дальше вежливых «Доброе утро (день, вечер)» и «Я приду тогда-то, тогда-то» разговора не заходило. Я успокоилась и уже вполне могла спокойно дышать в его присутствии. Хотя боль еще отзывалась и обида грызла внутри маленьким червячком, я старалась забыть. И поцелуй, и то, что случилось потом. Только вот получалось не очень хорошо. Поэтому так долго засиделась в гостях у Иринки. Подруга даже уговаривала меня остаться, боясь отпускать меня так поздно вечером да еще в такую погоду - вечер был жутко холодный, с морозом и пронизывающим ветром. Добравшись до двора дома, я уже просто мечтала зайти в квартиру и выпить кружку, а лучше две, горячего чая. Трель звонка мобильного телефона заставила меня остановиться практически у самого подъезда.

«Иринка», - подумала я, вытаскивая сотовый из сумочки, и нажала на "вызов", даже не посмотрев на дисплей.

– Да дома я уже почти, не волнуйся, - сказала я в трубку.

– Камилла?
– услышала я немного сбитый с толку голос Бориса Игнатьевича.

– Ой, простите, - пискнула я, смутившись. – Что-то случилось?

– Я не знаю, как тебе это сказать, - замялся мужчина на той стороне трубки.

Звонок начальника родителей был для меня полной неожиданностью. Интуиция подсказывала, что ничем хорошим это не закончится. Голос мужчины в трубке затих, было слышно только его тяжелое дыхание.

– Камилла, у меня для тебя плохие новости, - сдавлено произнес он.

Мои ноги тут же подогнулись, и я опустилась на скамейку и закрыла глаза.

– В пустыне нашли тело женщины, - мое сердце пропустило удар. – Оно, конечно, в плачевном состоянии, но в сумке, там … - Борис Игнатьевич снова замолчал.
– Были найдены документы на имя твоей мамы. Мне очень жаль…

Я перестала дышать. На миг мне показалось, что мое сердце остановилось. Руки задрожали, сотовый упал на колени, скатившись с них куда-то под скамейку, но я даже не обратила на это внимания. В глазах потемнело. Я почувствовала, как ускользаю в темноту. Темнота сгущалась надо мной, а лед пробирался под одежду, внутрь, куда- то в глубину. Воздух, дышать–дышать, но я не могла дышать. Я задыхалась и практически была рада этому. Я не знаю, сколько так просидела.

– Камилла! Камилла! – настойчивый голос Андрея Владимировича, заставил меня открыть глаза.

Все вокруг плыло и потеряло свою четкость, я замотала головой.

– Что ты тут делаешь? Да ты совсем замерзла! – Я почувствовала, как он подхватывает меня на руки и куда-то несет.

Он внес меня в квартиру, звук захлопывающейся за спиной двери резанул по ушам.

– Сейчас, потерпи, потерпи, - он стал снимать с меня пуховик и сапоги. Я подчинялась движениям, как марионетка. Замерзшее тело, оказавшееся в тепле, стало неимоверно ломать, все мышцы и кости заныли, но я лишь поморщилась, ни издав и звука.

– Подожди, - сказал мужчина и куда-то ушел.

Я почти не слышала его, в моей голове звучали слова Бориса Игнатьевича, они сияли в моем сознании огромными огненными буквами.

Опекун вернулся, снова взял меня на руки и понес в глубь квартиры. В ванной уже шел пар и шумела вода. Посадив меня на край ванны, он стал быстро снимать с меня оставшуюся одежду. Ткань, замерзшая на морозе, казалось, отрывалась вместе с кусками кожи, и тут я не выдержала и жалобно заскулила.

– Прости, прости, - отозвался Андрей Владимирович, стараясь как можно быстрее освободить меня от одежды. Как только с этим было покончено, он снова подхватил меня на руки и бережно опустил в горячую воду. Я застонала от боли. Его руки разминали замерзшие мышцы. Казалось, мужчину совсем не трогал вид обнажённого тела. Я тоже не чувствовала неловкости и стеснения - я вообще ничего не чувствовала, только боль, физическую и душевную, вторая была сильнее. Хотелось избавиться от нее любым способом. Выдрать ее из себя. Все те переживания, что были до этого, казались мелочью, укусом комара.