— Право слово, это неприлично. Я не должна была просить вас о ночлеге.

— Я не стану покушаться на вашу добродетель, Мари, — усмехнулся Андрей. — Здесь вам ничто не угрожает.

— Также, как в Зимнем? — не удержалась Марья от того, чтобы напомнить ему о скандальных обстоятельствах, заставивших его просить её руки в Петербурге.

— Коли вы не станете искушать меня, — отвечал Ефимовский, наливая в бокал вино из графина.

Марья вспыхнула, но ответить ей помешало появление лакея с бокалом подогретого вина на подносе.

Пригубив хмельной сдобренный мёдом и корицей напиток, она отставила в сторону бокал и вернулась к ужину. Более никто не проронил ни слова. Время от времени она замечала пристальные взгляды Андрея, обращённые к ней и, смущаясь подобного внимания всё чаще подносила к губам бокал с вином. Когда же она допила приготовленное для неё вино, Ефимовский вновь наполнил её фужер из графина и подвинул к ней.

— Северное крыло на зиму закрыли, и комнаты там не топлены, — нарушил молчание Андрей. — Я распорядился, чтобы вас устроили на моей половине. Не волнуйтесь, ваши покои на нынешнюю ночь довольно далеко от моей спальни, — не поднимая глаз от тарелки, произнёс он, будто говорил о чём-то самом обыденном и нестоящем внимания.

— Я не волнуюсь, — покраснела Марья, прекрасно понимая смысл, что вложил он в эти несколько коротких фраз. — Вы ведь дали мне слово, а ваше слово крепко, насколько мне известно.

— До сей поры меня никто не мог упрекнуть в том, что я не держу данного слова, — откинулся на спинку стула Андрей, наблюдая за ней, подмечая пылающие румянцем щеки, нервные отрывистые движения. — Позвольте, я вас провожу, — поднялся он со своего места, как только Марья отодвинула от себя полупустую тарелку.

Поднимаясь с ним рука об руку по лестнице, Марья ничего не могла поделать с собой. Её бил озноб, пальцы, вложенные в его ладонь, дрожали, и Ефимовский безусловно ощущал эту дрожь. Иначе, отчего бы он коротко сжал их в своей руке, остановившись перед дверями, ведущими в отведённые ей покои.

— Покойной ночи, Мари, — коснулся он напоследок губами тыльной стороны её кисти и поспешил прочь.

Марья торопливо проскользнула в двери и, не сдержав любопытства, выглянула в коридор. Андрей остановился в самом конце, оглянулся, и она, торопясь скрыться от его взгляда, захлопнула двери, прислонившись к ним спиной.

В комнате ощущалась прохлада. Видимо, печь растопили совсем недавно, пока она ужинала в компании графа внизу. Милка уже разложила на постели ночную рубашку и повесила на спинку кресла бархатный капот. Присев на банкетку перед туалетным столиком, Марья прикрыла глаза, ощущая, как горничная взялась вытаскивать шпильки из её причёски, а после стала водить щёткой по густым распущенным локонам.

— Ступай спать, — отпустила она горничную, когда та помогла ей облачиться ко сну.

Забравшись в постель, девушка села в кровати, опираясь спиной на подушки, зная, что не уснёт, потому, как он так близко, совсем рядом. Положив голову на согнутые в коленях ноги, Марья прикусила полную нижнюю губу. Ей вновь виделся Андрей таким, каким он был нынче вечером. Без своего наглухо застёгнутого мундира, с мягкой улыбкой на устах.

"Коли вы не станете искушать меня", — едва не застонала в голос она. А коли он сам стал для неё неодолимым искушением. Как быть тогда? Как противиться мягкому чарующему голосу, как устоять перед желанием оказаться в его объятьях?

Марья откинулась на подушки, натянув одеяло до подбородка. При воспоминаниях о том, как Андрей жадно целовал её на дороге, ведущей в Ракитино, она перевернулась на бок, натянула на голову подушку, но не было никаких сил отрешиться от этих греховно-сладких мыслей.

"А что ежели это судьба?" — вздохнула она, поднимаясь с постели. Накинув на плечи капот, Марья зябко повела плечами. Комната ещё не успела нагреться. Босые ноги быстро замёрзли. Покосившись на кушетку, где, свернувшись калачиком, сладко посапывала Милка, девушка шагнула к дверям.

Сделав шаг, потом другой, Марья бесшумно побежала по коридору и остановилась только у тех самых дверей, за которыми скрылся Андрей. Прислонившись лбом к белой створке, она перевела дух, провела ладонью по гладкой поверхности, не решаясь толкнуть её и войти.

Она сама не знала, сколько времени простояла так, прислушиваясь к каждому шороху, и уже решила уйти, когда Ефимовский распахнул двери, и она едва не упала, ввалившись внутрь.

— Мари?! — вырвалось у него удивлённое восклицание. — Мне показалось, что кто-то стоит под дверью, и я не ошибся, — не смог скрыть иронии Андрей.

— Простите. Я пойду, — повернулась к выходу Марья, ощущая, как к лицу прилила краска стыда и смущения.

— Зачем вы здесь? — поймал он её руку.

— Ежели бы я знала, — пробормотала Марья.