Заметив, что речь идет о них, ребятня, как по команде, затрясла ногтерезками и прочим нехитрым товаром.

«Вчера, правда, чуть удалось отдохнуть, – продолжает Толик. – Одел бойцов в противогазы – толпа мигом разбежалась! Думал, теперь-то вздохнем свободно. Куда там! Сегодня еще больше привалило».

Но я успокаиваю Толика: скоро их отсюда заберут – в полку бурят скважину. Уезжаю под крики пацанов: «С****лись отсюда! С****лись отсюда!»

Да-а-а… Всегда восхищался лингвистическими способностями азиатов. Нам до них далеко! Вскоре в полку появилась долгожданная вода: солоноватая и щедро сдобренная хлоркой.

Возвратились домой и наши. Наконец мы в полном составе! Оказалось, ненадолго. Еще не успели у Жарова толком остыть моторы машин, как его уже ждали новые испытания. В батальон пришла вводная: подготовить командира взвода с парой БТР для сопровождения в Кабул машин связи. Кандидатура нашего Белькевича энтузиазма у комбата не вызвала: «турист», в полку не поймут, вдруг его опять куда-нибудь занесет? Оставался только Жаров. Наверное, в батальоне посчитали, что он и так уже хорошо отдохнул на своем «пляже».

Готовим Толика в Кабул, как в космос первого космонавта: никто не знает, что его ждет. Не скрывает своей тревоги даже командование батальона. На всякий случай со всех рот собирают еще по 8 снаряженных магазинов на каждого бойца: вдруг затяжной бой? Толик ходит мрачнее тучи: «доверие» начальства его явно не радует. Вот тут-то мы с ним и вспомнили его опрометчивые слова в Бобочино про «миссию в Кабуле». Загадал? Теперь – получи!

Но все прошло гладко. Через недельку ребята вернулись, повидав Кабул, дворец Амина и остальные полстраны.

Городок приобрел жилой вид. Вытянулись ряды палаток, уютно задымили печи. В центре полка для дежурного по части установили палатку УСТ – голую, без теплого подбоя и печки, то ли из бедности, то ли чтоб «служба медом не казалась». Интерьер – спартанский, стиль «минимализм»: убогий стол, табуретка, телефон. Найти дежурного по части в палатке было практически невозможно, обычно там мужественно мерз его помощник, какой-нибудь летеха.

Рядом с дежурным по части – палатка караула, а перед ней – зиндан: «полевая тюрьма», яма 2 x 2 м и глубиной метра три. Яма не пустовала, там всегда кто-то сидел, вкушая «прелести» восточной экзотики. Тогда у каждого командира всегда была в запасе пара-тройка кандидатур на вакантное место. Шла притирка бойцов, офицеров, коллективов.

Жилищный вопрос в батальоне был решен. Батальонное начальство с ротными – «тахтабазарский костяк», давно уже жило в штабной палатке, разделенной на 2 части: штабную и жилую. Очень удобно: отдавать указания писарям можно не вставая с койки. Остальные офицеры батальона разместились в большой палатке УСБ с печкой, теплым подбоем и пластиковыми окнами.

Дольше всех из парка не могли выгнать водил. Гремели громкие указания, выносились «последние китайские предупреждения», но они по-прежнему обреченно цеплялись за свой «зеленый дом». Их можно было понять. В парке во всю процветало воровство. Тащили друг у друга, что плохо лежит. Каждый батальон охранял свою технику сам, но это не спасало. Мы же, Белькевич, Толик и я, «крестьянами-единоличниками» остались жить на «хуторе» – в маленькой лагерной палатке рядом с бойцами.

Истопником Белькевич поставил солдатика из своего взвода Хасанова Балтабая, по-ротному: Борю. Истопником Боря поначалу оказался неважным. Уже в первую ночь лежим, спим и потихоньку дубеем. «Боря!» – тишина. Глядь, а наш истопник спит, свернувшись калачиком у остывшей печки. «Балтабай!!!» – тишина. «Боря, мать твою!» Боря тут же суетливо гремит чугунной дверцей, пытаясь растопить буржуйку. И так несколько раз за ночь. Утром, невыспавшиеся и злые, корим Болтабая: «Боря, у тебя – целый день: спи, дай и нам поспать!».

Задача у Бори была вроде бы плевая: топи ночью печку, а днем спи спокойно, запася дровишек. Со сном у Бори проблем, разумеется, не было, а вот с дровами – были. Дров не хватало. Старые «партизанские» запасы таяли, а новых, из Шинданда, не подвозили. Для «родной» дивизии мы стали обузой, уж больно далеко забрались! Правильно говорят: с глаз долой – из сердца вон!

В Афгане – вообще проблема с дровами. Местные их продают на базаре, как картошку, на вес. Весы – перекладина со здоровенными тарелками, на манер гигантских аптекарских. На одну тарелку – дрова, на другую – «гирю», – булыжник. Плати и забирай, грейся. Позже, когда к следующему году нам завезли уголь, раскалявший печи до малинового цвета, проблема отпала. Управление батальона дровами не заморачивалось. Зампотех наладил отопление салярой. Делалось все просто. Бралась медицинская капельница, к ней крепилась медная трубка, конец которой просовывался в буржуйку. Все сооружение вешалось на палаточную стойку, наливалась солярка, регулировалась капельная подача и все, в печке полыхал «вечный огонь». У нас же за дровами шла настоящая охота. По полку бестелесными тенями шныряли самые пронырливые солдатские «ниндзя» с единственной сержантской задачей: «кровь из носа, а к ночи дрова добыть!» Бывает, урвет солдат чурочку, зазевается чуток, считая кандагарских ворон, глядь, а дровишкам уже «ноги приделали»! Одно и то же бревно могло по нескольку раз переходить из рук в руки. Поэтому у маленького, щуплого, скромного Бори, кроме помощи земляков, шансов не было. Очередной раз, задубев в остывшей палатке, нам пришла в голову гениальная по простоте и оригинальности педагогическая идея: обязать каждого нарушителя дисциплины приносить в офицерскую палатку «дань» – полено. Вскоре в роте каждый знал: «залетел» – готовь полено! И мы зажили «королями».

Принимал «дань» Боря. Он уже не слонялся уныло по полку в призрачной надежде стырить хоть полешек, а спал целыми днями, завязывая жирок. Вечером, глядя на солидный штабелек дров у печки, как на своеобразную диаграмму порядка в роте, мы заключали: «да, дисциплина все еще хромает». От скуки Боря сконструировал из подручных материалов какой-то загадочный приборчик с кнопками и проводами. Приколист Белькевич в шутку предположил, что прибор особенный, сделан с тайным умыслом: сигнализировать душманам о каждом нашем шаге… Боря застеснялся и прибор уничтожил. Так ст. л-т Белькевич сам того не ведая, загубил на корню, возможно, потенцильного казахского «Кулибина» Балтабая Хасанова.