С каждой новой фразой копия становилась все увереннее и увереннее, и под конец я бы уже не отличила слова Эрлисии от настоящего письма. Я задумчиво повертела в руках лист, размышляя, зачем девушке потребовалось столько раз повторять пугающее послание. И главное, откуда оно взялось у нее, и почему было настолько похоже на то, что однажды получила я?

Вывод из этого следовал неутешительный. Эрлисию попросту запугивали, запугивали так же, как меня. Подкидывали странные письма, быть может, травили или каким-то образом заставляли увериться, что в доме лорда Кастанелло она находится в постоянной опасности. И если даже у меня подчас сдавали нервы, то что и говорить о человеке, склонном к излишней тревожности. Неудивительно, что однажды у несчастной девушки окончательно помутился рассудок, и она набросилась на супруга, а после убила себя.

И, конечно же, никакого расследования не было, ведь все прекрасно знали, что леди Кастанелло нездорова, а значит, всякое могло случиться. А теперь обстоятельства убеждали лорда, что его новая супруга тоже склонна к излишней подозрительности и нездоровым фантазиям. И любые, совершенно любые преступления, таким образом, легко могли быть представлены как проявления

душевной болезни.

Я снова открыла ящик и перебрала полупустые флаконы. Кристалл, отданный господином Сфорци, все еще был при мне, так что я могла проверить содержимое, не слишком беспокоясь о собственном резерве, едва начавшем восстанавливаться. До сегодняшнего дня мне, пожалуй, никогда не приходилось использовать магию в таких

количествах.

Один флакон в моих руках сменялся другим, и с каждым новым просмотренным лекарством меня все больше пробирало чувство безотчетного ужаса, смешанного с жалостью к бывшей леди Кастанелло и злостью на неизвестного отравителя.

Почти половина зелий оказалась так или иначе испорчена. Я не всегда могла понять, что именно было не так и в какую сторону примеси изменяли свойства лекарства, но было очевидно: как надо они не работали. Кацина среди компонентов не оказалось, однако чувствовалась знакомая и безжалостная рука того же человека, что не погнушался отравить Лоиссу, когда кухарка стала ему не нужна.

Стоило показать все это лорду Кастанелло. Мне думалось, он не знал, что плачевное состояние его погибшей супруги было связано не только с болезнью, но и с дурным лечением, как не знал он о дурмане в моих свечах или письмах, беспрепятственно проносимых в поместье. Слепота лорда уже стоила жизни одной из его жен, и я собиралась сделать все, чтобы не становиться следующей в этом списке.

Совершенно неожиданно мне вспомнился обнаженный торс супруга, расчерченный шрамами. Интересно, были ли какие-то из них памятью о том дне, когда погибла Эрлисия?

Накопитель мигнул и погас, когда я раскладывала последнее лекарство. Выбирать из кристалла всю магию до капли и заканчивать преобразование я не стала. Полностью опустошенный артефакт разрушался, становясь непригодным для дальнейшего использования, а университет и господин Кауфман приучили к бережливости: нанять мага, способного напитать кристалл, было куда дешевле, чем покупать новый. Постоянно ломавшиеся накопители в доме лорда, вероятно, обходились ему в целое состояние.

Что, кстати, наводило на определенные мысли…

Убрав записку в книгу, а флаконы — в ящик, я вышла из комнаты и плотно затворила за собой дверь, стараясь издавать как можно меньше звуков. Никто, кроме Мелии, не должен был узнать, что я побывала здесь. Только так я могла надеяться, что улики не пропадут к тому времени, когда я приведу сюда лорда Кастанелло.

Покои леди Жиневры встретили меня распахнутыми настежь пустыми шкафами, беспорядочно разбросанными шляпными и обувными коробками без содержимого и немногочисленными женскими безделушками, сиротливо сваленными в одну кучу в углу ящичка массивного туалетного столика. Зеркало было занавешено траурным черным шелком.

Если верить Мелии, после смерти дочери лорд Террини нанял детективов для проведения расследования. Наверняка они не раз бывали и в доме лорда Кастанелло, поэтому большая часть вещей девушки была, скорее всего, изъята для магической проверки, а остальное отправлено обратно безутешным родителям. В комнате лежало лишь то, что родственники и ищейки сочли несущественным — в основном, всякая мелочь вроде туфли без пары, порванного чулка, разноцветных лент или почти закончившегося флакона духов.

Если детективы не сумели обнаружить ничего, что указало бы на то, что смерть девушки не была трагической случайностью, то мне и вовсе вряд ли удастся отыскать что-нибудь важное.

Но я все равно решила не сдаваться до последнего.

Мелия утверждала, что лорд пренебрегал супругой, и леди часто искала утешения на стороне. У меня не было причин не верить горничной: в подобных вопросах вездесущие слуги подчас осведомлены лучше хозяев. Но, в отличие от нанятых ищеек, мне было с чего начинать поиски. Лоиссу неизвестный любовник почти постоянно держал под действием дурмана. Что, если на леди Жиневру оказывалось подобное воздействие?