Шрифт:
– Тут что-то не так. Обратите внимание на качество. Вот эта, – хлопок по роковой газете, оставив кровавый отпечаток пятерни, – слишком хорошего качества. Она никак не могла выйти из симерийской типографии. Это готская газета! Нас с самого начала за нос водят! Молю, доверьтесь мне хоть раз!
Максим смотрит на обе газеты и трудно предположить к какому бы выводу пришел начальник штаба. В коридоре возня, ругань, кто-то остервенело, размахивая кулаками рвется вперед.
– Стой! Не велено!
– Пусти, бестолочь!
Внутрь все же пробивается запыхавшийся, грязный солдат. На плече висит пытающийся остановить дневальный. Швецов смутно, с трудом узнает бойца. Тот замечает труп и на некоторое время умолкает, сняв фуражку и потрепав шевелюру.
– Господа офицеры, – шепелявит он, сверкая прорехами в черных зубах, – а в Ольхово беда.
Глава 6 Скорый поезд
Симерийское царство. Ольхово.
2 июня 1853 г. Ок. 12 — 00
(19 дней до часа Х)
Погода стремительно меняется вместе с переменчивым политическим ветром. С первыми лучами солнца и летней жарой, город наполняется странными людьми и растущей тревогой.
Обычно пустующие перроны железнодорожного вокзала забиты до отвала. Жители Ольхово, привыкшие к тихой, почти отшельнической жизни, с удивлением смотрят на рушащиеся устои. Никогда еще горожане не видят такого наплыва гостей, прибывающих на необычайно часто, один за другим, следующих поездах. Не проходит и получаса, раздается во весь голос иностранная речь, заставляя оборачиваться и приподниматься, силясь разглядеть сквозь толпу чудаковатые наряды.
Низенький человечек, с остроносыми ботинками и клетчатым костюмом все не перестает виться вокруг священника. За ними стайкой не отстает толпа из трех, волочащих большой фотоаппарат на треноге и гору аппаратуры.
– Ну же, мсье! – приставала сильно картавит и чересчур активно жестикулирует руками. – Всего одно фото для газеты "Tames". Сенсация! Настоящий симерийский поп – символ отсталой идеологии и архаизма!
Несчастный служитель Церкви что-то шепчет в бороду, не иначе прося Господа дать терпение и не обращает внимание. Иностранный репортер однако быстро теряет интерес, с таким же энтузиазмом набрасываясь на еще один эксклюзив в лице уличного продавца хлеба.
— Мсье, куда же вы! Пару слов для интервью!
Двое прохожих в толпе все время подозрительно вертятся и натягивают картузы на глаза.
– Да, – тянет Георгий, задумчиво почесывая подбородок, – стоило нам только шаг за город ступить, а тут такое.
— Думаю самое интересное еще впереди, — вставляет Вячеслав.
Конспирация у двух переодетых в штатское военных хромает, но благо на станции и так хватает подозрительных чудаков. Гриша прислушивается к приближающимся гудкам паровоза, косясь на приклеенную к столбу листовку.
На ярком плакате изображен улыбающийся рабочий. Из-под ног разбегаются карикатурные человечки, необычайно злобные, придерживающие слетающие цилиндры. За спиной трудяги колосится рожь и дымят в небо трубы заводов – просто идиллия.
– Смотри, – приятеля легонько толкает в бок Слава, – что я говорил?
Паровоз приходит на станцию весь облепленный народом, будто мухами разлитый мед. Едва он останавливается, многочисленный и гомонящий люд спрыгивает с крыши и перепрыгивает через окна, не дожидаясь очереди у дверей. Главное ни одного ребенка или женщины не выходит из вагонов, все мужчины. Наружности прибывшие самой отвратной.
— Это то, о чем я думаю? — указывает Гриша в толпу. На некоторых до сих пор тельники с вертикальными полосами.
– - Каторжники, – сплевывает Славка и оскаливается, – прибыло мясо для революции.
Образовывается давка, в некоторых местах возмущенно вскрикивают женщины. Кто-то пытается протестовать, но быстро умолкает. Простых зевак довольно быстро оттесняют и станция наполняется пугающими людьми. Остающиеся в стороне драгуны провожают сочувствующими взглядами тройку конного патруля. Синие мундиры жандармерии выделяются среди мышиной массы пришельцев опасным бельмом. Кажется горящий фитиль вот-вот дойдет до пороха. Кавалеристы Швецова буквально носом чуют – еще чуть-чуть и напряжение выльется наружу.
– А вовремя мы все-таки Емельяна в часть отправили, – говорит Вячеслав, глядя на растворяющихся в толпе жандармов.
– Верно. Только давай убираться подальше, – Георгий тянет друга за рукав, оглядываясь вокруг. Лица людей резко меняются, такое ни с чем не спутать. – Тут мы ничего не сделаем.
Торопясь покинуть перрон, оба драгуна разминаются, так и не заметив Михаила. Молодой шахтер уже как час вертится на станции, нервно бродя по кругу в пару квадратных метров. Бедняга то прячет руки в карманы, то трет их, не в силах унять дрожь. То же волнение охватывает всю железнодорожную станцию, витая в воздухе призраком и пугая до дрожи в коленях. Пропадают служащие, все больше незнакомцев, пахнущих сталью, потом и порохом.