Оливер ее не услышал. Он протянул Миранде руку и для верности поманил ее пальцем.

— Пошли с нами. Мы проводим тебя к фермам.

— Не хочу, — раздался спокойный голосок.

«Можно подумать мы хотим», — про себя заключила Анабель. Соблазн бросить ненормальную на корм ящерам был велик, только Оливер все равно никогда бы так не поступил.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнил Шанти. — Скажи хотя бы, чего нам ждать и с кем сражаться. Мы должны быть готовы ко всему.

— Как обычно — пара скелетов и зомби, — небрежно пояснил Оливер. — Будьте готовы зажечь факелы и следовать за мной.

— Кадавры едят слабых людей, — будто по секрету шепнула им дочь целительницы.

— Поэтому ты идешь с нами только до фермы, — властным голосом объяснил парень, поманив девушку наконечником копья.

Миранда нахмурилась, но Анабель показалось, что это заметила только она одна. Девушка любила прятать личико под слоем волос или натягивать капюшон до подбородка. Она уже не помнила, когда последний раз его видела, знала только, что оно было очень бледным, а выражение на нем невыразительным и постоянным, как у статуи. О том, сколько ей было лет, она тоже могла лишь догадываться, но навряд ли больше пятнадцати.

В долину они спустились вшестером. Высеченная в скалах дорога со ступенями, лишь отдаленно походившая на лестницу, привела их в лес. Плотный ельник целиком покрывал дикое ущелье, за которым начинались поля. Ни хозяйского домена, ни окружных ферм отсюда видно не было. Зато на подступах к чащобе можно было рассмотреть башни заброшенного серебряного рудника у подножья Ржавого гребня. Поколения землевладельцев не жалея людей жадно выкачивали оттуда драгоценный металл. За это время плато, на котором стояли башни, превратилось в настоящий муравейник, в котором таки завелись муравьи. Последних шахтеров, работавших там во времена барона Роберта, пожрали никрипы. Ополченцам даже пришлось установить подъемные ворота у входа на рудник, чтобы гигантские насекомые не заполонили предгорья вокруг домена. Анабель, глядя на башенки, поймала себя на мысли, что по-прежнему хочет подняться туда, как когда-то в детстве с дедом.

За ущельем потянулись светлые леса. Обогнув домен Лендлорда с востока, они поднялись на холмы и вошли в ольховую рощу. Старые лиственницы впереди стояли не так плотно, обнажая ржавую ограду и поросшие мхом колонны. Миранда, увидев кладбище, смело зашагала веред. Прогнать ее они так и не смогли, даже когда она пригрозил привязать прилипалу к дереву и бросить на съедение волкам. Еще на полу пути к цели Анабель догадалась, что одержимая и раньше здесь бывала, что само по себе казалось странным, поскольку это место пользовалось дурной славой, и на холмы за усадьбой никто не поднимался.

Первым спохватился Оливер. Приподняв копье, парень подбежал к воротам и легонько шлепнул Миранду плоской стороной наконечника по плечу.

— Замри! Дальше пойду я.

Девушка грациозно отпрыгнула и спряталась за дерево. Со стороны раздался сухой треск. Это Альбрехт сломал ветку лиственницы, превратив ее в тяжелую дубину. Шанти на ходу раздавал факелы. Анабель подбежала к любимому, на всякий случай, подняв свое оружие. Кладбище долины было старым, наверное, самым старым, после городского некрополя. Слухи о призраках лесного погоста ходили по всему острову. Склеп считали обителью нечистого духа. Местные крестьяне даже днем боялись к холмам подходить, а уж к ограде приближались и вовсе самые смелые.

— Так и знал, что мы идем сюда, — проворчал пастух, постукивая веткой по мозолистой ладони. — С каких это пор ты так осмелел? На фермах много чего рассказывают об этом месте.

— Кроме того, что там полно грибных мест? — не оборачиваясь, ответил Оливер.

— Да, место поганое, — согласилась она, осматривая узорчатую ограду, тянувшуюся между колоннами. — Прошлой осенью тут пропало несколько крестьян с пастбищ. Потом нашли одного. Всего седого, со штанами, полными навоза.

— Скажешь тоже, — почти шепотом произнес Павел, вцепившись в посох. — Что могло его так напугать?

Глянув на тощего паренька, Анабель не ответила. Приятель Шанти был не из числа храбрецов. Большую часть времени этот городской сосунок молчал как рыба, а когда его о чем-то спрашивали лишь угукал да кивал.

— Я помню бедолагу. Его звали Брэтт. Он был одним из наших пастушат, — вглядываясь в дебри за оградой, ответил Альбрехт. — Совсем обезумел, мальчишка. Полгода бормотал о каком-то рыцаре, а к зиме повесился.

Пронзительный скрип вынудил его умолкнуть. Оливер потянул за ржавую створу, распахнув ворота шире. Миранда тотчас проскочила внутрь и, запрыгнув на надгробную плиту, дождалась пока войдут остальные. У Анабель, глядя на это, сложилось нехорошее впечатление, будто дочь ведьмы хочет попасть туда больше чем они.

— О каком еще рыцаре? — послышался настороженный голос Шанти.

— Это место заброшено уже четырнадцать лет, — пояснила Анабель, наблюдая за действиями Миранды. — Последним здесь должны были хоронить старого барона, но сын почему-то решил закрыть кладбище и выстроил новую крипту в горах. С тех пор по ночам крестьяне стали видеть в этом лесу блуждающие огоньки и сулу, а потом и нежить стала вылезать. Все как обычно.

— Ну а рыцарь тут причем? — с нетерпением переспросил Шанти.

— Рыцарь стал появляться позже. Несколько раз его видели слонявшимся меж надгробий, а один раз даже на холмах. Он как будто искал кого-то…