— Она моя! У меня хватит сил. Может, когда-нибудь я…

— Что? Станешь колдовать? — рассмеялся Оливер. — Боле все равно — сильная ты или слабая. В каждом из нас есть божественная искра — огонь, дарованный Нисмассом. Когда заклинатель использует магию бол, этот огонь начинает иссякать. Если колдовать без подготовки — просто задохнешься. Растаешь, как угасающая свеча.

— Лучше выбрось этот хлам, — посоветовал Альбрехт, — а еще лучше — продай кому-нибудь из нисмантов, например, мастеру Тамадану или Янусу. Для крестьян такие штуки опасны.

Пастух хотел еще что-то добавить, но внимание его привлек новый предмет. Шанти только и успел заметить, как бородач, отбросив дубину, стрелой помчался в соседний коридор.

— Меч! Вот это меч!

Растолкав остальных, Оливер бросился следом, выкрикивая, что меч должен принадлежать только ему. Потом, правда, так же быстро угомонился. Шанти выглянул из-за угла, различив два силуэта в оранжевом свете факелов. Альбрехт держал в руке длинный клинок с расписной гардой. Молодой крестьянин стоял рядом, осматривая другие ниши. «Вот еще одно доказательство», — подумал он. Оливер тут явно неспроста.

— Знатный тесак. Знаю торговца, который прилично за него заплатит, — промычал громила, взмахнув потемневшим лезвием.

Вернувшись к развилке, Оливер, как и следовало ожидать, предложил разделиться. Шанти заворчал сильнее. Раньше приятель вел себя куда осмотрительнее. Слишком много вокруг было добра и слишком легко удавалось его собрать. Даже в сказках так не бывает. Он намекал Оливеру на это, но парень был одержим поисками чего-то, и слушать не хотел. Сейчас он спешил в новый тоннель, увлекая за собой Анабель. Шанти последовал за ними, в то время как Альбрехт и Миранда направились в противоположную сторону.

Коридор оказался вдвое короче главного и привел их в круглую камеру с овальным сводом.

— У меня такое чувство, что за нами наблюдают, — пожаловался Шанти, рассматривая жуткую мозаику на потолке, где в диком хороводе плясали дюжины скелетов.

— Ничего удивительного, — шепнула Анабель, глядя на расписанные киноварью стены. — В подобных местах это не редкость. Ты только посмотри! Стены будто кровью залиты.

Девушка провела рукой по вычурным орнаментам, изображавшим цветы и кости. Шанти сделал то же самое, как бы невзначай коснувшись пальцами ее запястья. Анабель удостоила его косым взглядом и отошла в сторону. Он сделал то же самое, склонившись над мраморной доской, закрепленной на стене рядом с продолговатой нишей. Вырезанные в камне слова эпитафий казалось были написаны от руки. Должно быть, именно в этой камере покоились члены семейства Орвальда. Вместо голых костей в нишах располагались высокие саркофаги с тяжелыми крышками, под которыми лежали десятки прежних лёнников, в числе которых были Буленгард, Болдер и Роберт — три единоличных владельца срединной долины.

Пока Оливер и Анабель прощупывали забитые паутиной щели между саркофагами, он заглянул в соседний тоннель. Стены там были раскрашены голубой глазурью. На некоторых в рисованных рамках были помещены разноцветные фрески. Поднеся факел к той, на которой была изображена утренняя месса в часовне, он присвистнул. Среди прихожан стояла фигура в роскошной алой мантии. Приглядевшись к незнакомцу, Шанти криво усмехнулся, узнав в нисманте Бернгарда. Высокий мужчина с длинными золотистыми волосами стоял справа от старшего брата — мрачного аскета Буленгарда, сложив руки в безразмерные рукава мантии. На острове его знали как заступника крестьян. Говорили также, что после казни двадцати невиновных пахарей, Бернгард забрал у Буленгарда фамильный клинок. Магорцы называли такие мечи вергальскими, короли берегли их, как драконы берегут свои сокровища, а воины готовы были умирать за право обладать ими. По слухам в мире их насчитывалось не больше полусотни, и каждый обладатель считал делом чести бережно его хранить. Бернгард же поступил с оружием старшего брата отнюдь не по чести — просто швырнул орудие убийства в подземное озеро неподалеку от Вальтерского ущелья. По крайней мере, так гласила легенда.

— Ну и ну, — прошептал Шанти, вспоминая истории про «Корундовый холл» и пещерное озеро, на дне которого уже сто тридцать лет лежал древний клинок. — Значит, вот как ты выглядел, дружище Бернгард.

Ему всегда нравилось разглядывать картинки в книгах, которые Павлу приносила подруга из верхнего предела. Чаще на страницах таких фолиантов изображали рыцарей, королей, чудовищ и прекрасных дам. Тут же все было иначе. Фрески отражали действительность. Неизвестный рисовальщик запечатлел на них подлинную жизнь, а героями были простые люди — те, о ком в песнях не расскажут, и в книгах не напишут. Время стерло краски и притупило черты лиц, превратив людей в разноцветные фигуры, но даже так наблюдать за ними было куда интереснее, чем за рыцарями и драконами, выведенными золотыми касками на страницах романов.

Он так увлекся, изучая семейство двух братьев, что не сразу заметил, как тьма за спиной пришла в движение. Сбоку вспыхнуло оранжевое сияние. Шанти оглянулся. Это была Анабель. Подойдя к нему, девушка тоже стала смотреть на фрески.

— Понравились картинки? — наконец спросила она. — Чего стоишь без дела? Мы здесь не на прогулке. Давай посмотрим, что там.

Она указала копьем на поворот, из-за которого в этот момент вышел Альбрехт. В одной руке пастух держал мешок, в другой факел. Миранда жалась у него за спиной.

— Ничего там нет, — констатировал бородач. — Я нашел пару сундуков, но они пустые.

— А саркофаги открывал?

— Вот куда я точно не полезу, так это туда. Хватит с нас и этого добра.

Шанти новость о пустых сундуках насторожила. С чего бы это Лендлорду было их тут оставлять. Он хотел осмотреть находку, но ликующий возглас Оливера заставил его позабыть обо всем. Через мгновение все четверо уже были в камере, наблюдая, как парень вытаскивает из ниши опутанный паутиной клинок. Оружие, по всей видимости, было очень тяжелым, потому что Оливеру пришлось поставить меч на пол, прежде чем изъять его из остатков ножен.