— А как ты собираешься пройти стезю, Дольф? — немного подумав, спросил он приятеля. — По правилам или по крови?

— По желанию, Верф, — кокетливо улыбнулся тот. — Ты ведь сам так решил — действовать в одиночку.

— Твое одиночество подразумевает устранение других участников?

— Верф, мне семнадцать лет. Нисмасс обделил меня силой. Я не умею фехтовать или стрелять из лука. За время, проведенное здесь, я ничем не отличился. Только наручи гонца получил и каждую неделю брил бороды. Как думаешь, велики ли мои шансы, если я пойду по тропинке, распевая литании? — Юноша похлопал себя по поясу, на котором в ножнах, помимо кинжала, в футляре хранилась бритва. — Я буду тих, как мышь, и быстр, как снорлинг. Буду защищаться, и использую все, что имею — скорость и ловкость.

— Ты знал, на что идешь, брат. Удивительно, что Виман вообще стал тебя слушать. Ты и года здесь не провел, а уже захотел стать нисмантом.

— Я не люблю подолгу сидеть на одном месте. Это ты пять лет чистил свинарники и собирал виноград, а у нас, рыбаков, в жизни должен быть ход, иначе мы сойдем с ума.

Верф глубоко вздохнул, но именно дыхание его и выдало. Дрожащие пальцы коснулись перевязи в том месте, где был зашит талисман. Дольф заметил эту дрожь и придвинулся ближе, положив руку ему на плечо.

— Да ты что, брат? Невероятно! Наш хладнокровный Верф трепещет как ягненок перед закланием.

В коридоре раздались тяжелые шаги. Дольф встал, выглянул из-за стеллажа и спросил:

— Почему же в подземелье ничего не боялся?

— Боялся, да только вы боялись сильнее, и ничего не видели. К тому же там я понимал, что нужно делать, чтобы выжить. Здесь же может произойти все что угодно и помощи ждать неоткуда.

— Ты сам от нее отказался. Если передумал, можем пойти вместе.

— Нет! — полушепотом выкрикнул он, и резко встал. — Я все сделаю по правилам, как того хочет Нисмасс. Его посох и пояс защитят меня.

— Погоди-ка. Ты что, не запасся даже зельями?

Паренек подошел ближе и заглянул ему в глаза. Его удивление можно было понять. В глуши без оружия и припасов простой человек полагался на удачу. Дольф до сих пор считал себя рыбаком с Гримхолда и рассуждал как простой человек. Он наверняка вооружился и хорошо подготовился. Верф же за пять лет привык все делать по правилам и постарался вытравить из себя мирянина, одержимого страхом потерять бренную плоть.

— Дольф, до того как попасть в кеновию, я только и делал что кулаками махал. Меня боялись и уважали, но добра мне такая слава не принесла, — пояснил он, до боли сдавив пальцами виски. — С помощью насилия можно получить все что угодно, кроме счастья и спокойствия. Я хочу стать нисмантом не только для того, чтобы сидеть в библиотеке и создавать болы. Мантия практика принесет мне мир и покой. Так что я собираюсь запастись верой, а не зельями или оружием.

— Какая вера, Верф? Нас на стезе Ниргал искушать не будет. Люди и звери попытаются тебя убить. Уверен, даже доходяга Имарос припрятал за кеновией небольшой арсенал.

— А ты припрятал?

Дольф предусмотрительно посмотрел по сторонам, и, убедившись, что его никто не слышит, шепнул:

— Мысленно я уже на пути в Готфорд. Один алхимик из трущоб приготовил для меня мешок зелий и свитков. Пришлось потратить на это все сбережения, но я не жалею.

— Я тоже ни о чем не жалею, брат, — коротко подвел Верф и, выпрямившись, вышел из-за стеллажа навстречу смотрителю скриптория.

Внутрь вошел широкоплечий нисмант. В скудном свете масляных ламп его смуглое лицо напоминало высохшую кору. Пелкор посмотрел на прислушников, и, вытащив руку из рукава мантии, привычно поманил их пальцем. Говорил архивариус как всегда спокойно и уверенно, но теперь в его голосе звучали нотки печали.

— Время пришло, братья. Его высокопреподобие препоручил мне проводить вас в трапезную. Святая Луитгарда ждет вас.

Верф и Дольф оглянулись на Уотта, но толстый прислушник был так поглощен работой, что не услышал появления мастера. Покинув скрипторий, они поднялись во внутренний дворик, наполненный ароматом цветов и растений. Свет неба почти иссяк и под колоннадой собирался мрак. Пелкор не стал там задерживаться и свел их вниз по лестнице, а затем вывел в длинный подвальный коридор. Оттуда они поднялись в арочный тоннель, прилегавший к кухне, на которой привратники уже раскладывали еду по тарелкам. Заведя прислушников в столовую, провожатый пожелал им успеха и удалился.

В обеденном зале было пусто. За узкими витражными окнами царил сумрак. Столы убраны, и только за тем, что был в центре сидели четверо братьев. Напротив, уткнув громадные ручищи в бока, стоял мастер Торакс. Дольф и Верф на всякий случай поприветствовали келаря кивками и уселись на скамью. Заскрипели дверные створы. Вошел Имарос в сопровождении Тамадана. Старый проповедник положил руки на плечи юноше и обратился к Тораксу:

— Вот. Привел последнего.

— Ты опоздал, брат, — прогремел келарь, как всегда, испепелив виновного пронзительным взглядом. — Для тебя Луитгардская трапеза сродни ужину, не так ли?

— Прошу прощения, мастер, — смирено молвил Имарос. — Когда возвращался с виноградников, лопнул ремешок на сандалии. Я не смог бежать.

— Садись.

Тамадан добродушно улыбнулся и легонько подтолкнул рыжеволосого прислушника. Имарос сел на лавку, заняв место напротив него.

— Брат Камир покинул Готфорд?

— Пришел вместе с нами, также как и брат Янус, — ответил Тамадан. — За пределами обители нисмантов больше нет.

— Хорошо. Тогда передай брату Ликиру, что мы готовы запечатать кеновию с последним ударом колокола, — распорядился Торакс.