Дольф помолчал и подумав, добавил:

— А вдруг так случится, что мы каким-то чудом достигнем цели вместе, но я, по воле Нисмасса, окажусь впереди. Ты попытаешься мне помешать?

Верф пристально на него посмотрел и покачал головой.

— Если такова воля Нисмасса, брат, как же я посмею?

— Хочу, чтоб ты знал. Намеренно сбрасывать вам на голову камни и стрелять из-за поворота я не стану. Мой отец хотел, чтобы я стал порядочным человеком. Я здесь ради знаний, а не ради крови, так что постараюсь сделать все быстро, избежав встречи с братьями. Надеюсь, вы меня не увидите вплоть до возвращения в кеновию.

— Теперь и я на это надеюсь, брат мой.

Юный прислушник внезапно его обнял, и Верф с радостью последовал ему примеру. Рег, заметив это, дико загоготал и зачем-то сунул руку за пояс.

— Как трогательно, Дольф. Я сейчас расплачусь.

— Смотри не обделайся, — сквозь зубы вымолвил паренек. — В первом томе Огненного писания устами Нисмасса сказано: «Хочешь победить смерть и присоединиться ко мне — пожалей недруга».

— Хе! Как кстати! Я бы хотел, чтобы ты меня пожалел.

На столешницу легла розовая ленточка, от вида которой челюсть Дольфа поползла вниз.

— Мой приятель Ульм сегодня помогал готовить ужин и, по приказу Торакса, должен был лично отобрать на пастбищах лучшую овцу. Тогда мы и вспомнили о вашей ясноглазой овечке. Как ее звали? Жизель, кажется… Все знают, что эквитанские овцы — лучшие в мире.

Рука Дольфа потянулась к лицу. Дрожащие пальцы забрались в рот, коснувшись языка. Верф с тревогой наблюдал за реакцией приятеля. Сперва ему даже показалось, будто паренек хочет засунуть руку в желудок и достать все, что осталось от любимой овцы, которую они с Уоттом нежили весь год.

— Кстати, по моей просьбе, он положил тебе самый нежный кусок. — В полном молчании, Рег осушил кубок и громко рыгнул. — Эх, Дольф. Хватит уже мечтать о волшебстве. Чудес в жизни не бывает. В семнадцать лет без навыков и поддержки, ты в глуши копыта откинешь, как твоя овечка.

Имарос и Куртц посмотрели на паренька в смятении. Здоровяк Кенред только ухмыльнулся, облокотившись об стол. Остальные, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. Все знали, как дорога им с Уоттом была эта овца.

— Ну так как, ты меня пожалеешь, чтобы выжить? — понизив голос, спросил Рег.

Верф незаметно взял паренька за руку, решив, что он по привычке начнет махать кулаками, но Дольф так и остался сидеть с опущенными в тарелку глазами. Потом, чувствуя взгляды окружающих, сын рыбака все-таки произнес:

— Помимо жалости, Нисмасс еще призывал к терпению. Передай мою благодарность брату Ульму за нежный кусок и обязательно береги себя, брат Рег. Надеюсь увидеть тебя здесь вновь, когда стану нисмантом, дабы показать тебе, что чудеса существуют. Обещаю, они будут ожидать вас обоих день и ночь, даже если вы решите покинуть кеновию навсегда.

Город ожил с первыми лучами солнца. Как всегда искра жизни вспыхнула в нижнем пределе, а затем, подобно пожару, расползлась по всему Готфорду. Первыми в море вышли рыбаки. На узких одномачтовых лодчонках сотни морских охотников покинули лагуну и поплыли в сторону горизонта. На верфях застучали молотки и завизжали пилы. Узкие песчаные улочки и деревянные лестницы среди холмов наводнили грязные фигуры. Жители нижней четверти с самого утра начинали работать. Бездомные просили милостыню. Кто-то спешил на подряды в цеха. Старые рыбаки проверяли сети на пирсах и собирали водоросли на продажу фермерам. Докеры выстраивались возле портовой канцелярии, где собирали разгрузочные команды. Женщины целыми толпами выходили из домов и шли по улицам, неся к ручью глиняные кувшины.

За трущобами последовала средняя четверть. Как только солнце поднялось над линией гор, затрубили пастушьи рожки. Те немногие горожане, содержавшие овец в черте города, стали выводить свои небольшие отары к пастбищам. Открывались мастерские. На мощеных улицах и площадях появились ремесленники и галантерейщики. За ними к лавкам потянулся простой люд, в ранний час покупавший еду или выпивку. Сонные караульные на стене дожидались, пока часовой сержант откроет ворота. Ближе к утру подъемный мост за барбаканом пересекли первые повозки фермеров и охотников, успевших миновать разбойничьи леса. С их прибытием зашевелились остальные лавочники. Жизнь наполняла Готфорд постепенно, разрастаясь ярус за ярусом, пока не достигла верхнего предела, жители которого просыпались позже всех.

Здесь, за высокой кирпичной оградой на краю Площади Брума стояло трехэтажное здание ратуши. В просторном холле, обшитом досками, слушая шум улиц, сидели самые влиятельные люди города. Расположившись за длинным столом у потухшего камина, трое смотрели на губернатора.

Барон Мариус давно попрощался с молодостью. На своем посту он провел без малого двадцать восемь лет. В 428 году его — молодого и полного сил юношу — по протекции отца назначили на эту должность. Мариус занял место королевского ставленника Элиаса в тот самый год, когда Реман II издал указ о расширении шахтерского городка Пайнрут в Рудных горах. Наладив поставки риклия и кладенцовой руды из Орклада в Готфорд, а затем и в Старград, Мариус проявил себя с лучшей стороны, за что вторично получил должность, уже пожизненно. С тех пор на лице его появилось множество морщин. Зеленые глаза по-прежнему пульсировали энергией и огнем, но в них уже не было того азарта, с которым он когда-то переступил порог ратуши. Желание навести везде порядок и помочь нуждающимся людям улетучилось в первый же год, лишь только он осознал, какую дыру решил заткнуть им король. Посему губернатор все оценивал трезво, держался правил и любое нововведение воспринимал как угрозу.