Седовласый нисмант печально вздохнул и удалился, затворив за собой двери. Келарь в это время обратился к прислушникам. Все семеро сидели за столом и с тревогой взирали на распорядителя, внимая каждому слову.

— Сейчас принесут еду и питье. Не вздумайте прикасаться к ним, пока не получите дозволение аббата. Слушайте все, что он вам скажет, и спрашивайте без страха. Заклинаю, спрашивайте без страха! Когда он уйдет, вам будет разрешено разговаривать между собой. Помните, цель этой трапезы — сблизить вас, чтобы вы могли оценить достоинства и недостатки друг друга. Святая Луитгарда наблюдает за вами, и пошлет благословение только тому, в ком найдет смирение и любовь.

Прислушники дружно кивнули. Сидевший напротив Дольфа юноша поднял руку. Ястребиный взор Торакса немедленно обратился к нему.

— Вопрос? Да.

— Зачем нужно закрывать кеновию?

Верф с презрением посмотрел на недоумка. Виман объяснил им все заранее, в тот день, когда они потребовали приобщить себя к стезе. Задавать такой вопрос теперь было вершиной тупости. Блеснул интеллектом, разумеется, Рег. Крючконосый тупица с замашками бандита, как всегда разумел последним.

— Таковы правила, установленные орденом, брат мой. Прислушники должны проявить себя, не рассчитывая на поддержку старших братьев и мастеров. Даже нисмантам поодиночке запрещено покидать стены обители до тех пор, пока не окончится стезя практика, — терпеливо объяснил Торакс.

— Кто же будет сторожить виноградники? Без мастера Януса там все растащат, — забеспокоился коренастый прислушник, среди братьев давно прослывший большим любителем божественного напитка.

— Тебя это не должно беспокоить, брат Валл.

Заскрипела дубовая створа. В столовую вошли Виман и Ликир. Облаченные в церемониальные мантии с золотыми узорами, мастера заняли место во главе стола. Прислушники одновременно встали и поклонились. Верф последовал их примеру, краем глаза проследив за келарем. Торакс убежал на кухню. Было слышно, как он отчитывает старшего повара за нерасторопность, после чего на стол в большой поспешности стала поступать еда.

Дождавшись, пока братья-привратники закончат расставлять тарелки с жарким в медовом соусе, корзинки с вафельными трубочками и кубки с тоником, а затем, под предводительством келаря, покинут зал, Ликир позволил всем сесть и заговорил:

— В эту светлую ночь под взором Святой Луитгарды вы собрались вместе, чтобы лицом к лицу встретиться со своими страхами. Отбросьте их в кругу Нисмасса. Сегодня вы не просто братья. Вы — единое целое. Часть его божественного начала. — Беловолосый нисмант развел руки в стороны, одарив собравшуюся братию теплой улыбкой, которую на его лице видели нечасто. — Ваше требование приобщить себя к стезе практика было добровольным. Жажда знаний привела вас сюда, и вы не побоялись заявить о ней. Огонь не сжигает того, кто умеет им управлять. Укротите же и вы теперь свою жажду. Избавьте разум от сомнений и загляните в лица друг другу. Страха больше нет. Есть только правда. Как ваш отец-наставник, благословляю эту трапезу.

Ликир умолк, выслушав дружные слова благодарности. Затем выступил Виман. Глядя на аббата, жесткие черты лица которого в эту ночь стали мягче, Верф ощутил прилив сил. Вчера вечером на обвинительном капитуле, он не скрывал разочарования, назначая ему наказание в виде шести часовой молитвы. Сейчас, по всей видимости, старик остыл.

Мало кто из нисмантов знал об их знакомстве, и уж точно не знали прислушники. Случилось это в первый месяц его пребывания здесь. Он был молод и плохо понимал порядки кеновии. Хитрый травник Павиан этим воспользовался и дал ему опасное задание — принести пещерный лотос, который алхимики использовали для приготовления особых эликсиров. Не зная о том, что требования мастера разнятся с правилами обители, он на свой страх и риск ушел на север. Там, возле одного из каменных кругов, ему повстречался одинокий пилигрим. Узнав о его беде, странник вызвался помочь и отвел к пещере, где росли эти редкие цветы. С ним он провел два дня, наболтав много лишнего, вроде того, что мечтал быть нисмантом, а не слугой, выразил недовольство относительно телесных наказаний, пожаловался на затворническую жизнь и даже поделился опасениями, что келарь ворует со склада колбасу. О верховном привелителе Вимане он, конечно же, слышал, но не знал, как тот выглядит. Аббат в те дни медитировал где-то в глуши, и в кеновии не появлялся. Каково же было его изумление, когда на всенощной он увидел, как из пепельных палат выходит тот самый нищий пилигрим, облаченный в драгоценную велюровую мантию. О том, что случилось потом, и какой тяжелый разговор у них состоялся, Верф предпочитал не вспоминать.

В этот момент твердый голос Вимана нарушил тишину:

— Братья. В эту ночь я стою пред вами с открытым сердцем. Здесь и сейчас мы говорим на равных. Давным-давно, во время страшного мора, мертанская повариха по имени Луитгарда совершила чудо. С молитвой на устах храбрая женщина исцелила королевский двор и население целого города, скормив им восемь томов Огненного писания. С тех пор мы молимся покровительнице поваров и библиотекарей, и почитаем ее как мать-заступницу, дарующую знание изголодавшимся умам.

Виман обратил лучезарный взор на приора. Ликир в это время доставал из складок мантии скрученный в трубочку свиток. Верф невольно вздрогнул, когда на стол легли семь пожелтевших страниц Огненного писания.

— Вкушайте же, дети мои!

Ликир обошел стол, раздав изумленным прислушникам листы из святой книги. Верф принял свою порцию с естественным негодованием. То же негодование он заметил на лице Дольфа, пристрастно нюхавшего листок. Только Имарос, получив бумажный аперитив, немедленно отщипнул уголок страницы зубами и переживал.

Верф еще раз посмотрел на текст, в котором говорилось что-то о божественной милости, и нахмурился. Их заранее предупредили, что на Луитгардской трапезе будет твориться нечто необычное, но это уж чересчур. С тем же успехом можно было взять из подвала святой молот и забивать им гвозди. Тут он вспомнил слова мастера Торакса о том, что они не должны бояться задавать вопросы и, собравшись с духом, спросил:

— Ваше высокопреподобие, нам обязательно есть Огненное писание?

Дольф побледнел и незаметно стукнул его носком сандалии по ноге. Остальные прислушники в испуге покосились на выскочку, осмелившегося перечить мастерам. Виман и Ликир одновременно посмотрели на него. Долго царило молчание.