В пути Барток как обычно стал задавать вопросы. Спрашивал в основном о том, как ему удалось поймать гигантского волка. Потом сам долго рассказывал о диковинных зверях, которых видел в глуши после пяти бутылок джина. Кончилось все скучной историей про то, как он охотился на мирквихтта, но нашел только его шкуру.

Гримбальд завтракал на ходу и почти его не слушал, отвечая по возможности кивками и угуканьем. Чем ближе была земля барона Орвальда, тем меньше он думал о совершенном убийстве. Мысли сначала занимал Грог, а потом висевший на шее талисман. В тот вечер они с Кассией хотели сорвать эти безделушки, но так и не смогли. По необходимости, каждый мог легко их снять, но стоило только захотеть избавиться от талисманов намерено, как рука переставала слушаться. И это еще полбеды. Ведь существовали же на свете люди, жившие в зависимости от каких-то трав или напитков. Иногда Гримбальду казалось, что их ненормальная привязанность была похожа на долгую затяжку рвотной травы. Слова давней клятвы не отпускали даже после нескольких бутылок вина. Пятнадцать лет они не могли покинуть друг друга. Встречались не реже, чем раз в два-три дня. Если разлука затягивалась, начиналась мигрень.

Так на людей могли действовать лишь чары, да только откуда им было взяться. В детстве они представить себе не могли, как правильно использовать даже самые простые свитки с заклинаниями, а уж ворожить и подавно не умели. Ко всему прочему, эффект от ворожбы со временем иссякал, а их привязанность была крепка, как кусок кладенцовой руды.

— А еще в тот вечер я хлопнул стервятника… — прозвучал над ухом мерзкий дискант.

Подавив желание хлопнуть рассказчика, Гримбальд подумал о госпоже воров. По его убеждению, кто-то из четверых определенно что-то недоговаривал, и, скорее всего, это была Кассия. Девушка всегда была хитра как сотня колдуний. Именно Кассия придумала слова клятвы, первой выточила талисман и указала им, какое дерево использовать. Она же выбрала место и время. Если бы девушка в довершение ко всему была дочерью нисманта или алхимика, он бы точно знал, у кого искать ответы на вопросы. Вот только клятву придумала безграмотная дочь лесоруба. Конечно, ей могли подсказать, что нужно делать, но даже будь у нее все необходимые ингредиенты и атрибуты для настоящего ритуала, силы ей они все равно не прибавили бы. Для того, чтобы колдовать, чародеи использовали энергию, которую черпали из источника, в просторечье названного божественной искрой. Это был тот самый огонь, дарованный Нисмассом на заре мира. Им обладали все живые существа, но у каждого с возрастом этот огонь разгорался по-разному. У маленькой девочки искра был похожа на светлячка в черном небе, и любая попытка произнести заклинание закончилась бы для нее гибелью.

Судьба Грога была не менее туманна. Минули две недели с тех пор, как они виделись в последний раз. Он ведь не мог однажды утром проснуться и решить, что друзья ему больше не нужны. Гримбальд почему-то был уверен, что на фермах Грога нет, как и в том, что он жив, но появится нескоро.

Погрузившись в размышления, он не заметил, как спустился с холма и очутился на краю ивовой рощи возле болота. Барток все болтал, время от времени посматривая на него в ожидании кивка или одобрительного мычания. Взгляд Гримбальда остановился на мшистых островках посреди озера, усеянного желтыми цветами. Он вспомнил, как Грог однажды поплыл туда, чтобы нарвать букет ирисов для Кассии. В тот момент, когда парень поднялся на ближайший островок, из воды на него набросилась вырна — мерзкая, человекообразная рептилия, с длинными волосами и черной чешуей, чем-то похожая на сгорбленную старуху. Верткая тварь попыталась сбить его с ног острыми когтями. Грог не растерялся и зарезал болотную старуху ножом, а потом вместо ирисов принес изумленной девушке трепещущее сердце монстра.

Гримбальд улыбнулся, вспомнив перекошенное лицо подруги. Из страха обидеть храброго друга, она приняла кровавый дар, и стояла на дороге, не зная как с ним поступить дальше.

— Я знал, что тебе понравится, — донесся надоедливый голосок. — Можешь взять парочку.

Гримбальд опомнился, метнув раздраженный взор на болтуна. Барток шел сбоку, протягивая ему пучок тисовых стрел с режущими наконечниками. Скупо поблагодарив охотника, он спрятал дарственные снаряды в колчан и ускорил шаг.

— Ты к Грогу идешь, да? — лукаво улыбнувшись, спросил охотник. — Что же еще тебе могло понадобиться на фермах.

Парень ухмыльнулся зыркнув на опушку, за которой начинались пшеничные поля. Гримбальд от удивления даже пошатнулся, споткнулся об корень и упал бы, не удержи его Барток.

— Все в порядке, приятель? Не хотел тебе говорить, но ты плохо выглядишь.

— Ты его помнишь? Помнишь Грога? — выдохнул Гримбальд, теперь уже совершенно ничего не понимая.

— Конечно. Такого мясника попробуй забудь. Так ты к нему идешь?

— От тебя ничего не скроешь.

— Еще бы! — поддержал охотник. — Знатные у тебя друзья. Жаль, мои ко мне липнут только когда есть деньги.

Он достал из мешка бутылку с джином и использовал ее по назначению. Гримбальд проглотил подступивший к горлу ком, жестом отклонив предложение хлебнуть на двоих. Голова разрывалась от мыслей. С чего это Барток так легко заговорил о Гроге? До сих пор никто из его окружения не вспоминал наемника. Кэрк, встречавший молодого воина чуть ли не каждый день, и тот за все время ни разу не произнес его имя. Темное дело становилось все чернее и уже попахивало нечистотами из смоляной ямы их общего врага.

Отвернувшись, Гримбальд заметил впереди мощеную площадку, отгороженную с трех сторон кустами сирени. В центре ее на мраморном постаменте стояла позолоченная статуя Нисмасса в человеческий рост. Осанистая фигура в робе нисманта и плаще с капюшоном замерла в каноничной позе. Обе руки верховного божества были связаны, чтобы люди помнили о его жертве, которую боги принесли в конце Старого Цикла. Тогда, скрепив поцелуем Союз о невмешательстве, Нисмасс, Ниргал и Нигма оставили Гамелан людям, поклявшись управлять миром каждый из своего плана.

— Тебе ведь приходилось бывать в кеновии? Слышал историю об Огнеглаве? — спросил охотник, пряча бутылку в мешок.

— Нет. Наверное, она очень скучная, — промямлил Гримбальд, лениво мотнув головой.

— Неправда. Слушай! — Барток подошел ближе. — Говорят, раньше там существовал обычай — по ночам зажигать огни в башнях. Как-то раз в обители гостила труппа жонглеров, гордостью которых был ручной мирквихтт. Летней ночью один из нисмантов как обычно пошел в башню с зажженной лампой. Вырвавшийся на свободу мирквихтт подстерег его на лестнице и откусил голову. Мастер, правда, не растерялся, и перед гибелью успел сжечь зверя заклинанием. С тех пор, летними ночами в башнях иногда загорается огонек. Говорят, что это бродит не нашедший покоя нисмант. Прислушники называют его огнеглавом, потому что лампа ему больше не нужна. Вместо головы у него пылающий череп мирквихтта!