На четвёртый день к вечеру медведи остановились в небольшом распадке с довольно отвесными склонами. Небольшая речонка на его дне не производила впечатления большой стервы, однако то, что она тут намыла, говорило само за себя. Весело тут весной — оценила Наруга, выбравшись из Нара и оглядывая место привала. Нечто подобное испытывает каждая приличная женщина, когда её несёт по кочкам: бурлит, кипит, рвёт и мечет, снося горы и обрушивая небеса…

— О чём задумалась? — прогудело ей в макушку.

Наруга вздрогнула. Хорошо же её накрыло, если она не почуяла его приближения. Опасный симптом. И крайне неуместный на этой планете.

— Тебя уже трижды сожрали, — подтвердил диагноз Гет, обнимая её за плечи. — И дважды порвали Нара.

— Тут неправдоподобно спокойно, — пожаловалась подкатившая к ним Ракна. — Это подло. Ощущение безопасности так и лезет в глаза. Хочется снять штаны и загорать.

— Сними и загорай, — без малейшего намёка на шутку предложил Гет. — Но, это пустая трата времени. После первой же трансформации ты станешь такой, какой была до… того дня. И если тогда у тебя не было загара, значит и теперь не появится.

— Поняла, черномазая? — съехидничала Бинка, картинно подбоченясь.

Её загар будет с ней до самой смерти — сомнительный бонус, но приятно. Девчонки немного погрызлись: лениво, с пятое на десятое. А потом полезли в ледяную воду, раз уж замёрзнуть им не судьба. Поплавать у них не получилось, но побултыхаться и побрызгаться удалось от души. Гет пошёл с мужиками обустраивать ночлег. А Наруга сидела на берегу, любовалась подругами и ждала неприятностей. Те не слишком задержались, притащив с собой двух гигантских рогатых змей.

К своей чести Наруга почуяла их, а не опознала пришествие напасти по реакции мужиков. Даже сквозь её размышления этот комариный зуд пробился к сознанию. Она машинально насторожилась и быстро огляделась. Дубли смылись на охоту — а куда деваться — но и с оборотнями она чувствовала себя вполне уверенно. Те оказались рядом в два счёта. Гет вскинул Наругу на руки и перемахнул речонку вслед за братьями, которые уже вытаскивали на противоположный берег опешивших девчонок. Даже Бинка не устроила концерт, когда Гуго выхватил её из воды и бегом вынес на руках, вертя башкой. А там донёс до склона, раскачал и, крикнув: цепляйся, подкинул вверх. Будь Бинка приличной девушкой, так и рухнула бы обратно на землю, визжа и тупо пучась на обидчика. Но рефлекс битой жизнью воровки заставил её мигом сосредоточиться на команде. И едва руки коснулись ствола дерева, торчавшего на крохотном пятачке неровной площадки, они сомкнулись намертво.

Ракна взобралась на такой же куцый козырёк метрах в пяти от неё. И по окрику Ойбера полезла выше, цепляясь за что придётся. Она обогнала Бинку на целый корпус — Наруга следила за подругами, карабкаясь вверх. И невольно оценила, что доставшийся Ракне участок был удачней в смысле восхождения. Вряд ли случайность. Скорей всего, Ойбер всё мгновенно рассчитал: Ракна самая ловкая и цепкая, потому и доберётся первой, а после поможет подругам. О самих мужиках она в этот момент не думала — так уж вышло. А вот когда девчонки уже вдвоём втянули её наверх, распласталась на пузе и оглядела лощину в поисках жениха.

Мужики, сломя голову, неслись вверх по течению — туда ускакали на охоту дубли. А те чуют, где есть преграда, а где вполне может пройти медведь. Одна змея скользила за ними, целиком заполонив покатый бережок, и даже цепляя кромку воды. А вот вторая внезапно притормозила и задрала рогатую голову. Наруга встретилась с ней взглядом и шепотом скомандовала:

— Бегите!

— А ты…, - попыталась, было, вякнуть Бинка.

Но умница Ракна дала ей пинка, цапнула за руку и потащила прочь, вверх по пологому склону холма. Утыканное колючками тело змеи медленно возносилось вверх, покачиваясь из стороны в сторону и неумолимо распухая. И так же медленно поднималась с земли Наруга. Даже если дубли уже где-то на подходе, придётся, как и прежде, рассчитывать лишь на себя — хладнокровно цедила она сквозь зубы свистящим шёпотом и готовилась. Прожив на Азимаре более пятнадцати лет, она примерно представляла, что такое змея.

Тело само сорвалось в ледяную бездну развоплощения, когда перед ней проплыли три громадных спиральных рога — остального она уже не увидела. Зато теперь смотрела на двух убегающих мышек: лиловых, со смешными огненными передними лапками. И таким же лицом у той, что на секунду обернулась. Сейчас она зацепится на обрыве… толкнётся хвостом… Сознание змеи… было медлительным… тягучим… и убогим… как… как… — Наруга чувствовала, что увязает в этой патоке — как… как… Как её камера смертников — вытолкнула она себя наверх вспыхнувшим воспоминанием. Совсем немного, но принцип противодействия этой пакости Наруга уловила. Хотя её башка уже легла всё на ту же площадку. И тело подалось вперёд, цепляясь за землю шипами. Наруга уцепилась за самое омерзительное воспоминание: бубновая! Торчащий вперед угол ромба! Огромные вращающиеся глаза на гранях! Серпы клыков!

Змея занервничала. Инстинктивно подалась назад, и башка поехала по земле, сдёрнутая с опоры дрогнувшим телом. Наруга тут же представила трёх бубновых, подбирающихся к собственному хвосту. Напряжённо ловящий равновесие хвост содрогнулся. По телу пошла волна, и Наруга рухнула вниз, увлекая камни, вывороченные из края обрыва шипами. Сильного удара она не ощутила — тело спружинило. Но частично съехало в ледяную воду и тотчас постаралось избавить себя от мерзкого, лишающего силы ощущения. Избавление приходило лишь ценой обратной трансформации — Наруга потянулась вдоль склона по берегу, старательно отжимая тело от воды, от холода. Добыча. Она хотела есть… очень хотела… добыча… наверху…