Лили — молодая женщина лет около двадцати сидела на топчане, укутав ноги в латаный плед, здесь же, на лежанке, играли друг с другом двое годовалых близнецов-мальчуганов. На полу не поделили тряпчаную лошадку, набитую соломой, мальчишка и девчонка не старше пяти, отчего мальчишка ревел, а девчонка лупила того по голове той самой лошадкой.

Ноги Лили не отняли много времени.

— Можешь вставать, — сказал Джай, любуясь, как радостно обнимает старушка свою внучку, а та сидит, изумленно нахмурившись, замерев, не смея пошевелиться…

Ему нужно закончить быстро. Он и вовсе мог не помогать этому семейству, но Джай всегда придерживался правила — раз уж потянул за ниточку — распутай весь клубок. Дети оказались здоровы, не считая некоторого истощения от недоедания. Бабулька говорила, что есть еще муж, которой тоже болеет, и тот обнаружился в полубессознательном состоянии, лежащим на соломенном матраце в дальнем углу комнаты. Джай вздохнул — лучше бы тот оказался при смерти от неизлечимой болезни, но мужчина попросту был мертвецки пьян. И пил, похоже, не просыхая, дни напролет. Джай, безусловно, мог привести его в чувство, но при этом знал, что трезвость отца этого семейства продлиться недолго, особенно, если у них появятся деньги.

— Позволите его проучить? — спросил он, когда Лили уж немного пришла в себя, она твердо встала на ноги, но тут же упала на колени, пытаясь обхватить его лодыжки.

— Спасибо Вам, добрый Мастер! Все что угодно, все что угодно просите! Все отдадим! Спасибо Вам!

Джай поднял ее, не без борьбы…

— Лили, — тихо произнес он. — Вы голодаете? И в комнате этой тесно… получше не нашлось?

— Все он пропивает… — заплакала старушка, указывая на дремлющего мужа Лили, — Ничего не остается. Он ведь и не работает совсем. Детей настрогал, а Лили ходить не может…

— Теперь могу, бабушка, не печалься! Теперь могу!.. Все что угодно просите! Бабушка, у меня огонек припрятан серебряный… Что у тебя там? — молодая женщина принялась считать деньги в кошельке старушки, затем извлекла откуда-то из-под пола еще монетку, блеснувшую серебром. — Мы знаем, что исцеление стоит дорогого… А уж если Мастер Силы сам явился в дом!..

— Я не обычный Мастер Силы, — усмехнулся Джай, — и платы потребую необычной.

— Чего только не пожелаете, добрый господин! — с готовностью выпалила Лили.

Джай указал на светильник, созданный им при появлении здесь.

— Это вам, но не для продажи, а для того, чтобы тебе сподручнее было шить. А вот эти, — Джай создал три небольших ярких огонька — два синих и один белый, — можете продавать. Много лет проживете, ни в чем не нуждаясь, поднимите детей.

Лили приняла огоньки и онемела, ее бабушка тоже не могла произнести ни слова.

— А как же плата?.. — Лили сказала это, после нескольких минут молчания и неподвижности. Сказала сбивчиво. Слова о плате и в самом деле казались нелепостью, ведь Джай только что вложил в их руки целое состояние.

— Я выбрал себе плату.

Вновь изумленное неловкое молчание.

— Не…неужели… ребенок?.. — прохрипела Лили, лицо ее сморщилось, глаза покраснели, их застилала пелена слез.

— Лили! Зачем мне ребенок? — удивился Джай.

— Так ведь всегда… Ребенок нужен тебе, чтобы… он стал таким, как ты…

Джай печально усмехнулся. Молва сделает из тебя всемогущего героя, и тут же превратит в чудовище, охотящееся на детей, но она никогда не расскажет правды… не стоит и надеяться.

— Лили, зачем мне ребенок? — повторил он. — У меня были дети, они выросли, прожили жизнь. У меня и сейчас могут быть дети — свои дети.

— Но ты не хочешь… — страх говорил в ней сквозь дрожащие губы и наполненные слезами глаза, — не хочешь своим детям такой судьбы… Так… говорят…

— Чем же ужасна моя судьба? — улыбнулся Джай. Нет. Его судьба далеко не ужасна. А насчет того, желает ли он такой судьбы своим детям, он никогда не задумывался, потому что знал — следующий Мастер Путей родиться только через несколько тысяч лет.

— Нет, это не ребенок, — он решил успокоить женщин, пока не началась истерика. — Это взрослый человек, который должен был позаботиться о своей семье, а заботился лишь о выпивке.

— Эсин?! — ахнула Лили, прикрыв ладонями рот. — Эсин… он не плохой… не делай ему зла… не забирай! — Снова слезы. — Он хоть и пьет, но… он… я же люблю его… Он же…

Если Джай оставит здесь этого Эсина, то от подаренных им Перлов Огненосца не будет никакого проку — пьющий муж спустит их за пару недель, и сам пропадет. Мало ли опасностей поджидает, ничего не соображающего от крепкой выпивки, человека, у которого в руках целое состояние.

— На что тебе этот пропойца? — Старушка нахмурилась. — Какой-никакой… а все ж отец… деток этих отец. Так на что он тебе?