алкоголики. И неудивительно, что алкоголики пьют – кто не запил бы с такой

сумасшедшей супругой?

К тому времени я уже некоторое время блюла трезвость. Я начинала понимать

саму себя, но не понимала созависимости. Я пыталась, но не могла – не могла

вплоть до того момента, наступившего много лет спустя, когда я настолько

13

погрязла в хаосе, созданном несколькими алкоголиками, что перестала жить

своей собственной жизнью. Я перестала думать. Я перестала ощущать

позитивные эмоции – и осталась с яростью, горечью, ненавистью, страхом, депрессией, беспомощностью, отчаянием и виной.

Временами мне хотелось перестать жить. У меня не было сил. Я тратила

большую часть времени на тревогу о людях и попытки вычислить, как их

контролировать. Я не могла сказать «нет» (ничему, кроме развлечений), даже

если от этого зависела моя жизнь, а так и было. Мои отношения с друзьями и

родственниками превратились в развалины. Я с невероятной силой ощущала

себя жертвой. Я потеряла себя и не понимала, как это случилось. Я не понимала, что случилось. Я думала, что схожу с ума. И, думала я, грозя пальцем

окружавшим меня людям, это их вина.

Как ни печально, кроме меня никто не понимал, как мне плохо. Мои

проблемы были тайной. В отличие от алкоголиков и других обремененных

проблемами людей, присутствовавших в моей жизни, я не бесчинствовала

направо и налево, рассчитывая, что за мной приберутся другие. На самом деле, рядом с алкоголиками я смотрелась вполне себе неплохо. Я была такой

ответственной, такой надежной. Иногда я сама не была уверена, что у меня есть

какая-то проблема. Я знала, что несчастна, но не понимала, почему моя жизнь –

такая неустроенная.

Побарахтавшись какое-то время в отчаянии, я начала кое-что понимать. До

меня дошло: как и многие люди, которые строго судят других, я просто очень

долго и мучительно примеряла на себя одежку тех, кого судила. Теперь я

понимала этих безумных созависимых. Я стала одной из них.

Постепенно я начала выкарабкиваться из своей черной бездны. На этом пути

во мне возник страстный интерес к теме созависимости. Я была консультантом

(пусть я больше не работала в этой сфере на полную ставку, но по-прежнему

считала себя таковым) и писателем, и консультанту во мне был брошен вызов.

Как у «пылающего, кренящегося на борт созависимого» (фраза, позаимствованная у одного члена общества Ал-Анон), нуждавшегося в помощи, у меня тоже были персональные ставки в этой теме. Что происходит с

подобными мне людьми? Как это происходит? Почему? И, самое главное, – что

созависимым необходимо делать, чтобы им полегчало? И чтобы не становилось

хуже.

Я беседовала с консультантами, терапевтами и созависимыми. Я читала все

доступные книги по этому предмету и связанным темам. Я перечитывала

основы – книги по психотерапии, которые выдержали испытание временем, –

ища в них применимые на практике идеи. Я ходила на встречи Ал-Анон, в

группу самопомощи, основанную на «Двенадцати Шагах» Анонимных

Алкоголиков, но «заточенную» под человека, на которого воздействует

пьянство другого человека.

14

В конечном счете я нашла то, что искала. Я начала видеть, понимать и

меняться. Моя жизнь ожила. Вскоре я уже вела группу для созависимых в

другом миннеаполисском лечебном центре. Но на этот раз у меня было

приблизительное представление о том, что я делаю.

Я по-прежнему считала созависимых враждебными, склонными к контролю и

манипуляциям, нечестными и обладающими всеми остальными качествами, которые я приписывала им прежде. Я по-прежнему видела все те особенные

искажения личности, которые видела прежде. Но теперь я видела глубже.

Я видела людей, которые были враждебны: они ощущали такую глубокую

обиду и боль, что враждебность была их единственной защитой против того, чтобы их снова сокрушили.

Они были такими гневными, потому что любой, кто стерпел бы то, с чем