Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло
вернуться

Лузгин Владимир
Шрифт:

Г

«Гадай, цыганка, картами шурша…»

Гадай, цыганка, картами шурша,Не пожалею перстня золотого,Лишь только бы воспрянула душа,Услышав одобряющее слово.Гадай, цыганка, над моей рукойС холмом Луны и поясом Венеры,Не поскуплюсь, лишь сердце успокой,Который день бегущее без меры.Гадай, цыганка, вглядываясь в шар,Чтоб волею Изиды иль Минервы,За, сколько ты желаешь, гонорар,Вернулись к норме сорванные нервы.Гадай, цыганка, надо, я снимуОт матери хранимый крест нательный,Но помоги рассудку моему,Избавь меня от мыслей беспредельных.Гадай, цыганка, способом любым,Не избегая сил любого рода,Но сделай так: она не будет с ним –Я не хочу смертельного исхода.

«Где отыскать такой сюжет…»

Где отыскать такой сюжет,О страсти человеческой,Про коего статейки нетЛитературоведческой.Как мы от правды отличимРассказы и сказанияИз жизни женщин и мужчинВ совместном проживании?Кто за закрытыми дверьмиУвидеть мог творимоеБытостроительство семьи –Реальное и мнимое?Кем и когда подтвержденоИх душ и тел движениеВ миг единения, в одноИзвестное мгновение?И есть ли меж людей судья,Чтоб в мании величияСреди людского бытия –Мог толковать обычаи?

«Гитара дерзкая хмельной шалавою…»

Гитара дерзкая хмельной шалавоюКричит, не слушая подруг своих,Обременённая дворовой славоюМеж шепелявящих или немых.Гитара дерзкая орёт без роздыха,Полубезумная, предвидя – впредьНе хватит силы ей, не хватит воздуха,Чтоб песню главную свою допеть.Гитара дерзкая под ноги брошенаОраве доблестной известных лицС лицом начальничков, испугом скошенным,Со сладострастием детоубийц.Гитара дерзкая разбита в крошево,И лишь обрывки струн стальных звенят:«Всего хорошего, всего хорошегоТому, кто странствует из рая в ад».

«Главное – выжить любою ценой…»

Главное – выжить любою ценой,Главное – жить, хоть последней скотиной:Жрать, испражняться и брызгать слюнойС благословенья на то господина.Ну, а рассказы про душу и ад,Сказки о совести, чести и воле –Без этой чуди я счастлив и рад,Если хозяин мой мною доволен.Что он не скажет и не намекнёт,Тут же исполню я без промедленья:Наполовину уменьшить народИль увеличить его населенье.С этим согласно страны большинствоЗа исключением гадов последних,Тех, недовольных, мозги у когоЛишь для оранья, фантазий и бредней.Нет бы, построились строем и шлиСледом за нашей единой колонной –То не стреляли бы и не клялиИх по решению власти законной.

«Глаза сквозь черный глянец приоткрыв…»

Глаза сквозь черный глянец приоткрыв,Господь сверкнул – и сникла вражья сила,И мне прощён безумия порывИ всё, что ты забыть меня просила.А тот пустой, ненужный, глупый спорЗамолкнул, захлебнувшись в горле речью,Как птица, мною битая в упор,Как зверь, в петле дострелянный картечью.

«Глядим на мир мы все по-разному…»

Глядим на мир мы все по-разному,Внемля стремлению душиК уродливому и прекрасному,Во имя истины иль лжи.Одни смеются – богу богово,Другие крестят всё подряд,А третьи кесаря жестокого,Служа ему, боготворят.И как тут выбрать круг общения,Друзей, товарищей, коллегИ женщину для восхищения,Деля с ней пищу и ночлег.Чтобы потом в срок доживанияСвою жизнь заново прочестьСначала, с первого желания,Вплоть до того, что ныне есть.И успокоиться во мнении:Пусть жил меж выжиг и пройдох,Но сам при этом, тем не менее,Не обманулся и не сдох.А Тот простит, что жил по-разному,Внемля стремлению душиК уродливому и прекрасному,Во имя истины иль лжи.

«Годы младенчества помнятся смутно…»

Годы младенчества помнятся смутно:Мамины губы да папин азарт –Как мне без них на земле неуютно,Август идет или март.Юные годы сверкнули зарницей,Золотом в серебре,Не потому ли ночами не спится,Май иль сентябрь на дворе.Зрелые годы, зачем вы минули –Горестно, больно и жаль,Холодно мне даже в душном июле,Не говоря про февраль.Сколь не старайся, а что мне осталось –Память да слёзы жены,Сердце больное, голодная старость,Горькое чувство вины.

«Голову на руки к ночи клоня…»

Голову на руки к ночи клоня,Помню, как прятался я от погони,Как на лету, засыпая меня,Белыми розами снег жёг ладони.Но положившись на веру свою,Кутая тело в случайные тряпки,В богом и чёртом забытом краюБыл я доволен укрытием зябким,Не замечая того впопыхах,Что почернела звезда путевая,В окаменевших слепых облакахЭлиминируясь и остывая.И не узнать мне уже никогда,Сколь ни прельщайся основой возмездной,Всё это: ночь, снегопад и звезда –Было лишь сном, завершившимся бездной.