— Не подходи к ней близко, — сказала Дарла, вытянув передо мной руку.

Из-за нахлынувшего раздражения я почти забыла о том, на что способна сестра двойника, если подпустить ее к себе.

Остановить сердце, забрать дыхание или навсегда лишить зрения — Ивонне это под силу. Я знала. Я испытала. Но не зря говорят, воспоминания притупляются, теряя остроту и яркость, словно кошмар после пробуждения.

Хотя смотря какой кошмар…

Перед глазами вспыхнула картина, Даниэль на кровати, его искаженное то ли болью, то ли мукой лицо и ладони, мнущие простыню так сильно, будто вот-вот разорвут.

Я у него так и не спросила… А он так и не рассказал.

Почему? Не доверяет? Опасается предательства? Или есть то, о чем я не знаю?

Готова поспорить на крупную сумму даргов, что в доме Конкордии, рядом со мной, он так и не уснул.

Я за него боялась, как будто за себя. Нет! Да меня даже своя судьба волновала гораздо меньше, чем его. Это неправильно, самопожертвование почти никогда не приводит к чему-то хорошему. Стоит лишь вспомнить итог Герадовой ночи, Даниэль не хотел, но все равно лишил меня сил.

— Почему ты сказала, что встреча долгожданная? — осторожно спросила я, косясь на единственную дверь внутри номера.

Это может быть ловушкой…

— Нам есть что обсудить, только и всего. — Ивонна распахнула тревожащую меня дверь, за ней оказалась уборная с просто неприлично огромной для такой обшарпанной комнатушки ванной. — Здесь никого нет. Я одна.

— И. Что. Ты. Хотела. Обсудить. Наедине? — Каждое слово будто весило тонну.

Ивонна улыбнулась. Девушке не требовалась помада, ее губы и без того могли порадовать взгляд своим естественным насыщенным оттенком розового.

Нежные, как лепестки того цветка, что я оживила на лестнице. Черт, Эмма! Ты слишком долго пялишься на ее губы. Это ненормально!

— Ты помнишь о третьей сестре? Тебе должны были рассказывать, что в академии учится еще одна… — Придирчиво оглядев постель, Ивонна аккуратно присела на край матраца. — Неужели нет? Как грустно.

— Мне говорили, что нас три, — резко перебила я, и в самом деле вспомнив, что Горидас об этом как-то упоминал.

Но это было так давно, будто в прошлой жизни. На второй или третий день моей учебы в академии? Теперь даже вспомнить не могу.

— А говорила, что больше ничего не забыла, — укоризненно прошептала Дарла, с ленивым видом державшаяся позади, позволяя мне вести диалог.

— Я правда не забыла. Думала, в Холиральской академии каждый знает мою семейку, — недовольно отозвалась я.

Кажется, я вновь упустила важную деталь, только раньше не было никаких намеков или предпосылок, чтобы искать третью.

— И что ты хочешь этим сказать, Ивонна? — Дышалось тяжело, ладони горели, меня злила одна только мысль, что эта девица с такой легкостью травила моего двойника и издевалась, а потом и со мной попыталась провернуть то же самое.

Я представила, как моя рука впивается в ее горло, а стебли обвивают руки и ноги, лишая способности колдовать. Какое сладкое желание, такое кровожадное, но не жестокое. Мне лишь хотелось, чтобы целительница почувствовала себя на моем месте, когда угрожала мне в моем доме, лишив способности дышать.

Ивонна подобралась. Улыбка сменилась оценивающим выражением лица.

— Она не конкурировала за некроманта, и я думала почему? — Даже голос этой твари казался приятнее, чем у других.

— И почему же?

— Потому что грязную работу выполняла ты, дурочка. — Она сочувствующе улыбнулась.

Фальш. Она не знает сострадания.

Я шумно втянула воздух.

— Как я могла выполнять за кого-то грязную работу? Расскажи.

— Я не хочу. И не буду. Моя жалкая младшая сестренка. — Ивонна поднялась.

Прикрыв глаза, я перевела дух. Гнев нарастал, а самообладание таяло, как маленький кусочек льда, брошенный в теплую газировку.

— Тогда почему ты хотела встречи? Почему даешь эти подсказки?

— Ох, я хотела посмотреть на твое лицо.

— Что? — сквозь зубы прошипела я.

— Твое лицо, мерзавка. Пусть победа почти в твоих руках, но у меня есть чем утешиться, — многозначительно сказала она.

— Победа… — Я хмыкнула, вызвав полный недоумения взгляд. — Ты хотя бы раз задумывалась, сколько боли мне причинила? Жалела хоть раз? Пусть я не помню, но унижения всегда останутся унижениями.

Моральное уничтожение… Я была полна веры, но теперь сомневалась. Вдруг Конкордия спрыгнула сама? Всего лишь предположение, но такое реальное.