Слишком, слишком рядом его губы были с меткой. И я невольно качнулась, чтобы он ее коснулся. Д-да-а… Провел языком, поднимая меня в небеса. Еще!

Его ладони продолжали оглаживающие, разминающие движения, от плеч и ниже, переходя на бока и, наконец, поддавшись вперед, едва касаясь кончиками пальцев мягкой кожи, там, где начиналась округлость груди. И рот вытворял волшебные вещи с ноющей меткой, вылизывая и посасывая ее.

Не выдержав, я еле слышно застонала. И дрогнувший от звука моего голоса Гэб перевел ладони, обхватывая мою грудь снизу и касаясь моих вершинок подушечками средних пальцев.

Это было так прекрасно, что я закрыла глаза, не в силах смотреть через бликующую чистую воду на смуглые большие руки оборотня, гладящие мою грудь.

От шеи, от снова расцветшего огненного цветка полились волны терпкого жаркого удовольствия, до бедер, скручиваясь в пружину в самом низу живота, там, где ткань белья плотно прижималась к Глостеру, к горячей твердости между его ног.

Потеряв контроль, чуть приподнялась и снова уселась, зажимая каменную часть Глостера бедрами. Так было намного лучше, намного удобнее. И горячее, где нужно.

— Одно твое движение, — прохрипел он. — И я поставлю закрепляющую метку.

— Это что будет значить?

Я посмотрела достаточно взрослых фильмов, чтобы понимать происходящее. Мое тело требовало продолжения, а разум сопротивлялся и кричал, что слишком рано. Мы очень недолго знакомы, а можем оба попасть в вечный брак по черти каким малоизвестным традициям Старших рас.

— Станешь женой. Хочешь этого? Я хочу. Давай, Холли, нежная моя, только твое согласие, — и этот змей искуситель почти полностью вобрал в рот место метки, посасывая и разом выбивая все мысли из головы.

Двумя пальцами он зажал вершинки и немного потер их. Меня, мать его, мотивировали!

— Пока не готова, Гэб, все, что угодно, но не замуж, — всхлипнула я. Неподвижно сидеть больше не было сил. Выгнувшись, дрожа от силы испытываемых эмоций, я закинула голову и взглянула широко открытыми глазами на сводчатый потолок, весь в фиолетовых сполохах неровно-мигающего света.

— Чтоб тебя! — кажется, кто-то был не в себе. — Чем я разозлил предков?

Одна его рука скользнула к талии и ниже. Ой, тонкая ткань единственного оставшегося на мне белья впилась в кожу, чтобы порваться в следующую секунду. Он что, просто разорвал на мне бразильяно?

Его широкая ладонь накрыла соединение, которое я плотно сжимала бедрами. Да! По ногам плеснуло жаром, и мы одновременно застонали.

А если бы еще и укусил… Нет! Нельзя из-за тяги тела принимать бездумные решения. Я так и не выяснила, почему драконы сочетались браком только с другими драконами или людьми. А если есть веские основания? Если я буду всю жизнь жалеть, что не прислушалась к голосу разума?

Внезапно меня вздернули в воздух. Ахнуть не успела, как положили спиной на покатый край бассейна, почти вытащив из воды. И надо мной, обнаженной, ошеломленной, наклонился Гэбриэл.

С отливающего бронзой тела капали хрустально-сияющие капли воды. Прекрасный, великолепный в каждой линии хищного мускулистого тела. От впечатлений у меня перехватило дыхание.

— Ты идеальна, — выдохнул он, жадно и почти исступленно меня осматривая. Наклонился и лизнул грудь, тут же занывшую от сладкой ласки. — Если что-то случится, ты должна знать. Я чувствую, что уже не смогу без тебя.

— Но мы же не расстаемся, — пискнула я.

— Должен был это сказать, — его лицо оказалось в полутьме, пряди падали, еще больше мешая считывать мимику. Не пойму, зачем он все это сейчас говорит.

Лучше бы продолжал меня целовать.

Мужские печи подсвечивало фиолетовыми бликами, подчеркивая рельефность напряженных мышц. Он был похож сейчас на статую греческого бога, мне до головокружения хотелось касаться его и ощущать, как он касается меня, а не размышлять о том, чего еще не случилось.

Сама я чувствовала прилив сил, словно не было бесконечно долгого бега по лесу, гонки по дорогам, аварий, нападений и драк. Нигде не саднило и не ныло, редкое чувство свежести и здоровья пело в каждой клеточке. Это место благотворно влияло на меня, добавляло сил и… желаний.

— Гэб, — я протянула руку, приподнимаясь и пытаясь дотянуться до него.

— Значит, «все, что угодно»…

Он нагнулся, помогая мне коснуться его крепкого бедра, а сам укладывая ладонь мне на дрогнувший живот, неповрежденный, без следа недавно заметного шрама.

— Все, что угодно? — рыкнул, поглаживая, обводя вокруг пупка. Запуская мелкую стайку мурашек. И — одновременно косаясь меня… внизу. Абсолютно точно не рукой. Чем-то таким же твердым как камень подо мной.

— Ай, — сказала я.