Основополагающая философская установка Оукшота сочетает в себе элементы скептицизма, идеализма и гуманизма. По его мнению, не существует первичной философии – как и абсолютной гарантии, что все наши утверждения или поступки поверяются истинностью. Реальность опосредуется человеком только в результате определенного числа различных практик, таких как история, мораль, политика, наука, философия и поэзия, поэтому ни одна какая-то единственная интерпретация жизни или опыта не должна быть преобладающей. Мы располагаем лишь определенным набором практик, или моделей, доказавших с течением времени свою ценность, и каждой из них уготована конкретная роль. Каждая практика есть особое достижение человека. Каждая отражает часть целого, но этот элемент бытия становится для нас действительно понятным. Чтобы постичь его подлинную сущность, мы должны быть посвящены в эту практику, т. е. должны проникнуть в нее как в нечто, что должно быть прожито. Метод Оукшота невозможно изложить в категориях, внешних по отношению к этой системе, цели которой также не могут найти себе основания при использовании инородной для метода терминологии.

Последствия у этих построений политические и образовательные. Наибольшую озабоченность мыслителя вызывает в политике то, чему он дает название «рационализм». Последний проявляет себя в момент, когда политика начинает приобретать формы, отличные от естественной модели людского сосуществования, вопреки исходному пониманию порядка вещей, преимущественно неформулируемому и при этом всеобщему. То, что должно бы являть собой дружеский непринужденный разговор, рационализм внезапно превращает в инициативу – или множество инициатив – по преобразованию общества или направляет на некие другие определенные цели, оторванные от существующих традиций практики. В итоге получается то, что Оукшот называет «предпринимательским государством», где достигнутое человеком искажается идеологией, управленческими технологиями и абстракциями, а также нескончаемой законодательной деятельностью и судебными тяжбами. Такова современная политика, где во главу угла ставится развитие техники, а для решения любой проблемы всегда необходимо вмешательство государства.

В политике нет более места традиционным неписаным правилам – на смену им пришла убежденность, что все важное может быть сформулировано и предъявлено, сведено к множеству «процедур» и распорядку «принятой практики». Эти процедуры более не являются для нас аббревиатурами имплицитного знания, разделяемого участниками данной практики: они перестали быть источником подобного знания и не нужны уже тем, кто им обладает. Мы просто не в состоянии понять или хотя бы допустить, что практика может зависеть от не выраженного вербально согласия ее участников – фактора, определяющего понимание или применение любых явных инструкций или же правил.

Данная теория содержит важнейшие выводы, касающиеся образования: его понимания, целей и методологических принципов. Теме образования посвящено несколько книг Оукшота, убедительно представляющих его концепцию в целом. В начале одного из очерков, «Образование: становление и крушение», Оукшот подступает к теме, предлагая свою трактовку сути человеческого существования:

Весь этот пестрый неоднородный перечень характеризует мышление Оукшота. Тем, кто попытается все систематизировать и включить в некий реестр, он всегда противопоставляет присущий миру людей творческий беспорядок, который Витгенштейн (с кем у Оукшота есть нечто общее) именовал «всякой всячиной» наших практик. И далее Оукшот рисует то, каким должен быть человек, чтобы быть человеком:

Поскольку обстоятельства эти определяются в понятиях исторически сложившихся практик или «обсуждений» (одна из любимых метафор Оукшота), мы должны быть вовлечены в них с самого детства. От рождения ребенок не обладает знанием подобных вещей, как не может и стать сопричастным им вне процесса обучения, без примеров и поощрения. Это истинно даже в отношении таких видов деятельности, как ходьба: «ребенок учится ходить совсем не так, как оперившийся птенец – летать: стали бы меня учить “ходить правильно” и не шаркать, если бы я был обезьяной?» [128] Но процесс обучения не ограничивается усвоением набора привычек или готовых идей. В грандиозном «соглашении поколений» мы учимся смотреть, слушать, мыслить, чувствовать, воображать, верить, понимать, выбирать и желать. И хотя Оукшот подчеркивает важность в образовании наставлений и инициативы «извне», человек, по его мысли, складывается благодаря своим собственным внутренним «диалогам» с человечеством, в процессе которых он постигает и сам предмет «обсуждения», и самого себя – и этот процесс бесконечен.

Не всякое изучение есть формальное или заранее спланированное, признает Оукшот. Сама природа диалога между людьми наполняет формальные предписания жизнью, и в том состоит задача школьного образования, как и его продолжения в стенах университета. Школа, по мнению Оукшота, это место, где ученики впервые серьезно и организованно знакомятся с интеллектуальным, художественным, нравственным и эмоциональным наследием. Обучение в школе относится к тем видам деятельности, которые требуют усердия, а именно – усердия в соблюдении, понимании и переосмыслении плодов мыслящего сознания. Будучи отголоском греческой schole (досуг), школа является местом отчуждения от мира, где ученик, приобретая новые захватывающие навыки и возможности, достигает освобождения. Наконец, о школьном обучении можно говорить и в смысле исторической связи ученика и учителя, в результате которой ученик приходит к подлинной сущности этого процесса – становится человеком. Таким образом, целью школы является не достижение какого-то конкретного навыка или материального преимущества, как не стремится она и к реализации скрытых политических или социальных целей: использовать эти термины для характеристики школьного образования – значит искажать его природу.

А что же с преподаванием? Учить для Оукшота – значит просто подвести ученика к тому, что, по мнению учителя, стоит понять и запомнить. Достигнуть этого можно бесчисленным множеством способов, среди которых: