То, как он пытается извернуться с ответом, неожиданно злит. Почему просто не сказать правду? Не доверяет?

— Того, что я ношу твой браслет, хватит или нет? — цежу сквозь зубы. — Не заставляй меня вытягивать каждое слово!

Морщится.

— По условиям, я должен жениться. Браслеты делают нас супругами.

— И где твой?

— В кабинете.

Хочу спросить, почему сразу его не взял, но вовремя вспоминаю смесь надежды и обречённого смирения. Аллеон до последнего не верил, что я соглашусь. Пройдёт ли это когда-нибудь? Перестанет ли он считать себя хуже других? Пусть не сразу, хотя бы со временем. Я просто не смогу постоянно видеть его таким. Чтобы любить мужчину, мне нужно его уважать, а какое может быть уважение к тому, кто вызывает жалость?

— Я сегодня же его надену, — по-своему понимает он моё хмурое молчание.

— И это все условия? Никаких подвохов?

— Всё правда хорошо. Ты слишком подозрительная.

— Просто ответь: да или нет! — восклицаю, устав ходить вокруг да около.

Сиир с тяжёлым вздохом отворачивается к окну, сжимает своё запястье. Но я и так всё вижу.

— Нужно что-то ещё, — резюмирую. — Что именно? Признавайся, Аллеон!

— Брак должен быть полным, — через силу выдавливает он.

— В смысле подтверждённым первой брачной ночью? Или нужно подписать какие-то документы? Говори! Я понятия не имею об этих ваших заморочках!

— Тебе не обязательно это делать. Лишение титула и должности меня совсем не пугает, достаточно того, что мы вместе.

— Смотри на меня! Смотри, — ловлю упрямо отворачивающееся лицо ладонями. — Объясни, что такое «полный брак». Чем он отличается от обычного?

— Мне это не нужно… — снова пробует он увильнуть, но я не позволяю, и в его взгляде появляется обречённость: — Не спрашивай! Поверь мне, ты не захочешь!

Аллеон не просто избегает отвечать — он боится! Мужчина, которого не напугало даже ночное вооружённое нападение, боится!

— Это что-то опасное? — уточняю терпеливо.

— Да!

— Неприятное?

— Для тебя, думаю, вообще дикость! — кивает он энергично и умоляюще целует в уголок рта: — Давай не будем об этом? Сегодня такой прекрасный день, ты приняла мой семейный браслет… Почему бы нам не отпраздновать это?

И я уступаю. На время. За оставшиеся дни я всё равно узнаю правду.

— Может, просто отдохнём? Вроде, ничего особенного не делала, а устала так, что даже на образовательную прогулку сил уже нет.

Пару секунд сиир оценивает меня взглядом, а затем улыбается:

— А на визит к родственникам тебя хватит?

— К твоей семье?! — округляю я глаза, спешно выбирая про себя наиболее вежливый способ отказаться.

— К твоей, — усмехается Аллеон, довольный моей паникой.

— Правда?

— Конечно. Ты ведь нас познакомишь?

В порыве благодарности целую его в щёку и резво вскакиваю на ноги:

— Я только переоденусь!

Гардероб Вайол мало подходит для визитов в мой мир и ещё меньше — для поездки в посёлок, но, основательно всё перерыв, я всё же останавливаюсь на белом платье с тонкой вязью серебряной отделки по вороту и талии. Оно хотя бы не делает меня похожей на выпускницу пансиона для благородных девиц.

Аллеон уже ждёт у лестницы, и при взгляде на него мне хочется рассмеяться: одежду мы выбрали очень похожую — максимально простую, чтобы не выделяться на общем фоне, и всё же достаточно необычную для того Барриара, где я выросла. Не то чтобы мужчины там совсем не носили рубашек с воротником-стойкой, но вот таких, дорогих и почти парадных, я точно ни разу не видела. Интересно, понравятся ли Аллеону футболки и джинсы?

Не дав преодолеть оставшиеся три ступеньки, он ловит меня и на миг прижимает к себе, чтобы после провокационно медленно, чувственно, позволить соскользнуть по его телу на пол. Улыбается, наблюдая, как лёгкий испуг от его рывка сменяется желанием прижаться ещё ближе. Как он ухитряется выглядеть одновременно по-кошачьи самодовольно и в то же время неприкрыто радостно? Будто знал, что так будет, но всё равно приятно удивлён.

Оставив в покое чужие странности, встаю на носочки и тянусь к Аллеону, ощущая, как его взгляд предвкушающе опускается на мои губы. Поднимаю руки, как для объятий, и мужчина нетерпеливо подаётся навстречу, но я, вместо того, чтобы поцеловать, с самым невинным видом поправляю воротник его рубашки. Сиир замирает, на лице — недоумённо-обиженное выражение, от которого я против воли начинаю смеяться. А что? Не одному же ему развлекаться!

— Один — один, — фыркает, предлагая мне руку.

На его запястье широкий золотой браслет с резким, хищным, орнаментом.

— А почему не светится?

— В этом нет необходимости. Любой маг и так сразу увидит, кто я. Как и то, что наши браслеты связаны.

— Твои родители не будут против того, что мы сделали?

— Не думаю. Мне с тобой очень повезло.

Почему повезло? Просто потому, что я согласилась? Неужели же брак с сииром действительно так ужасен?

Но вслух спрашиваю другое:

— Да? А мне показалось, что твоей маме я не понравилась.

— Она совсем тебя не знает. Впрочем, даже если вы не поладите, на нас это никак не повлияет.