— Ещё я хочу, чтобы мы были на «ты», — развиваю я мысль. — Ты ведь уже говорил мне «ты», и ничего страшного не случилось.

— Я вёл себя непозволительно грубо и сожалею об этом.

Как, Бездна их поглоти, разговаривать с этими талассцами?! Пара дней такого «общения» — и помощь мозгоправа потребуется не только ему, но и мне!

Глубоко вздохнув, очень спокойно уточняю:

— То есть, обращаться на «ты» — это оскорбление?

— К Матери дома следует обращаться почтительно, — тут же выдаёт Медиф хорошо заученную истину.

О, Создатель! «Мать дома Дарисса»! Если я сейчас рассмеюсь, он ведь обидится! Но как же трудно держать серьёзное выражение лица…

— К своей жене ты обращался бы так же?

— Я — смесок, — говорит он вызывающе-честным, провоцирующим тоном, каким Аллеон когда-то рассказывал о браслетах. — От чистокровных рождаются более способные и красивые дети, поэтому таких, как я, в мужья не берут. Это портит будущих дочерей.

И вот тут, несмотря на неподходящее время и очень неподходящее место, можно было бы сказать то, что я не решалась озвучить раньше. Назвать Медифа своим мужем. Это стало бы для него опорой, твёрдой почвой под ногами и избавлением от сомнений, чувства собственной ничтожности и ненужности. Но, увы, не являлось бы правдой.

Выдержав паузу, инкуб с показной бравадой усмехается:

— Жалеете о том, что сказали раньше? Не стоит. Я не привык обольщаться на свой счёт.

Жалею ли я, что согласилась его забрать? Разумеется, нет!

— Дело не в том, кто ты, — возражаю, тщательно подбирая слова под его пристальным взглядом. — Это совершенно не важно. Проблема в другом, Медиф: я тебя даже не знаю! Я не могу просто ткнуть пальцем в мужчину, которого вижу первый раз в жизни, и заявить, что хочу стать его женой. Это неправильно.

— Неужели? — переспрашивает, пытаясь сохранить свой циничный настрой, однако сомнения пробиваются наружу.

Не трудно догадаться, каково ему. Хочется верить, что хоть что-то в жизни, наконец, изменится к лучшему, и в то же время страшно в очередной раз оказаться использованным. Надежда порой мучает не хуже разочарования, поэтому он и стремится прояснить всё как можно скорее.

— Представь себе! — фыркаю и тут же серьёзно смотрю ему в глаза. — В этом мире у тебя огромные возможности, Медиф. Ты можешь сам выбирать, остаться ли со мной и Аллеоном, чтобы лучше узнать нас, дать нам узнать тебя и в будущем, если мы поладим, стать моим мужем; или можешь выбрать любую другую понравившуюся девушку и поухаживать за ней, я не буду мешать. Можешь даже вообще забыть о женщинах и с головой погрузиться в работу.

Что бы я ни думала про него раньше, сейчас мои слова абсолютно искренни. Медиф это чувствует. Молчит, невидяще глядя на свои сжатые кулаки, взвешивает все «за» и «против». Я не тороплю. Меня, в общем-то, устроит любой вариант. Захочет избавиться от нас, как от напоминания о прошлой жизни, — его право. Решит иначе, — не прогоню.

Придя к какому-то выводу, инкуб поднимает взволнованный взгляд:

— Я хотел бы остаться, — признаётся шёпотом. — Мне нравится то, что Вы чувствуете к Аллеону, и если когда-нибудь…

Как говорится, подкинув монету, сразу же понимаешь, какой стороной хочешь, чтобы она легла. Вот и я тоже. Пока Медиф молчал, обдумывая предложенные варианты, мне, наконец, стало абсолютно ясно, что все предыдущие размышления были лукавством. Какое уж тут равнодушие? Решается моё, — наше! — будущее! Да, я пока не готова считать его мужем, но совсем не хочу, чтобы инкуб уходил!

Услышав его ответ, выдыхаю. Нахлынувшее облегчение сродни эйфории от крупного выигрыша в лотерею.

— Всё будет зависеть от нас, — улыбаюсь ободряюще. — Мне тоже этого хочется, так что предлагаю для начала официально считать тебя женихом… И ещё, Медиф, — я просто не могу об этом промолчать, — если всё пойдёт хорошо, я буду невероятно рада сыну или дочке, похожим на тебя. Что бы там ни думали по этому поводу в Талассе.

Пауза — и тут он делает то, чего я больше всего опасалась с момента нашего возвращения в этот мир, — порывисто опускается на пол, чтобы встать на колени и с безграничной нежностью поцеловать мою руку.

— Вы не пожалеете! — обещает пылко, совладав с севшим голосом.

Запретив себе краснеть под ошарашенными взглядами двух оборотней, сосредотачиваюсь на Медифе. Хочется поскорее вздёрнуть его вверх, чтобы хозяйка парикмахерской не думала, что я одна из тех сумасшедших дамочек, которые заставляют мужчин в буквальном смысле валяться в ногах, но так нельзя. Инкуб вовсе не хотел ставить меня в неловкое положение. Просто не знал, как ещё показать свои чувства и не заслужил, чтобы за это на него злились. В Талассе преклонённые колени вполне могут быть нормальным выражением признательности, вроде нашего «большое спасибо».

— Я не сомневаюсь в тебе, Медиф. Вернись, пожалуйста, на диван. Так удобнее разговаривать.

Он немедленно пересаживается, преданно глядя в глаза, и я незаметно перевожу дыхание, ничего не могу с собой сделать. Разговор даётся мне тяжело.

Может, нужно было учиться на психолога? Если б я понимала, что за тараканы обитают в кудрявой Медифовой голове, нам обоим было бы легче.

Книжки специальные почитать, что ли? Наверное, стоит.

— Давай всё же будем обращаться друг к другу на «ты». В этом мире женщины не являются главами семей, помнишь? А там, где я выросла, эта роль вообще традиционно отводится мужу, — заслужив полный сомнения взгляд, продолжаю настойчиво продвигать свою точку зрения: — Но и там, и тут разрешение говорить «ты», показывает, что мы стали близкими людьми. Мы — одна семья, поэтому так будет правильно, согласен?