Заметив наш быстрый обмен взглядами, Аллеон переключает внимание на кота, справедливо предположив, что именно от него зависит степень моей разговорчивости.

— Я догадываюсь, что происходит в той деревне. Даже без помощи Дариссы, рано или поздно всё равно найдётся способ туда попасть, так что будет лучше, если вы заговорите. Ассоциация давно знает о Зачарованном лесе и активно интересуется тем, что в нём происходит. До сегодняшнего дня намеренно проникнуть туда никто не мог, но теперь у нас есть шанс всё изменить. Жители получат защиту, продукты, лекарства и необходимые вещи. Те, кто пожелают, смогут вернуться в открытый мир. Разве они не заслуживают безопасности?

— Это бы решило все их проблемы, — признаёт Эшер, очевидно, вспомнив, что сестра ждёт ребёнка, и вздыхает: — Боюсь только, цена окажется слишком высокой…

— Я уже объяснил Дари последствия использования внушения и лишения свободы… Приворот однозначно будет отменён. Но, думаю, сразу блокировать магию не обязательно. Если потерпевшие не станут выдвигать обвинения, а нарушитель раскаивается и готов загладить вину, на первый раз можно ограничиться предупреждением. Каждый случай предстоит рассмотреть отдельно.

Я не стала вдаваться в подробности, упоминая приставучих парней, Оррина с его сомнительными планами и нашу с котом совместную ночёвку. Не думаю, что это на что-то бы повлияло. А вот про то, что оборотни не гнушаются насилия, сказать нужно. Не хотелось делать это без Эшера, всё же это его знакомые, но, если он сейчас промолчит, потеряет моё уважение.

— Есть ещё кое-что, — глухо начинает оборотень, впервые за весь разговор глядя прямо на Лена. — Год назад в деревню забрела девушка. Магии она не поддалась, и брат главы клана забрал её себе силой.

Выдохнув, расслабляюсь. Всё-таки я не ошиблась. Эшер вовсе не пытался покрывать негодяя. Ему было стыдно признаться, что он не вмешался, не заступился, как за меня.

— Его накажут соразмерно тому, что он сделал.

Это, конечно, хорошо, но меня волнует другое.

— Можно наказать виновных, но кто будет следить за соблюдением закона потом, когда мы уйдём?

— Ассоциация оставит представителей. Они защитят поселение от нежити, обеспечат своевременное поступление продуктов и проследят, чтобы не было нарушений.

— Когда всё начнётся? — Эшер даже оживился от предстоящего.

— Дайте мне два-три дня, чтобы всё подготовить. Нужно подобрать тех, кто пойдёт с нами.

Чем ближе ночь, тем сильнее меня беспокоят брошенные украдкой вопросительные взгляды Медифа. Не заговаривая, он, однако, с самого ужина держится поблизости — тихо посидел со всеми за столом, потом, пользуясь тем, что Аллеон и Эшер остались обговорить подробности грядущего визита к оборотням, сопровождал меня на прогулке по саду. Это могло бы быть романтично и мило, но инкуб так и не расстался с ролью охранника, бесшумной тенью скользя на пару шагов позади. Кажется, разговор в парикмахерской изрядно его взволновал, но что-то явно пошло не так. Или Аллеон прав, и он просто не умеет ухаживать за девушками?

— Медиф, — окликаю, устав от ощущения преследования, — иди, пожалуйста, рядом. Хоть поговорить будет можно.

— Ты хочешь что-то спросить? — с некоторой опаской уточняет он, приблизившись.

— Нет, — усмехаюсь, — а вот ты, судя по всему, хочешь. Я тебя слушаю.

Хотя бы в первое время мне, определённо, придётся взять на себя инициативу, и пока я ещё не успела понять, как к этому относиться.

Застигнутый врасплох Медиф выглядит так, словно я поймала его «на горячем». Но вопрос у него и в самом деле созрел.

— Я тебе не нравлюсь? — спрашивает осторожно.

Помнится, мы уже поднимали эту тему, но тогда всё было иначе.

Что заставило его усомниться? Ведь очевидно же, что он очень красивый. Может даже слегка чересчур. Все вокруг это замечают, и я ни за что не поверю, что собственная внешность для него — тайна.

— Дело в цвете кожи? В моей расе?.. Или в том, что, когда я был в доме матери, любая женщина…

— Ты мне нравишься, — прерываю, не желая слышать ничего о Талассе. — Разумеется, нравишься, Медиф, иначе бы никакие клятвы не заставили меня согласиться считать тебя семьёй.

— Но ты будешь держать меня на расстоянии, пока не решишь всё окончательно… — договаривает он предполагаемое окончание моих слов. Это даже не вопрос, простая констатация досадного факта.

Растерявшись, останавливаюсь.

— Что? С чего ты взял?

Инкуб тоже останавливается и, легко пожав плечами, поясняет, как нечто очевидное:

— Ты смотришь на меня иначе, чем на Аллеона, и ничего не позволяешь. Как тогда убедить тебя, что я заслуживаю своё место? Что нужно делать?

Что-то я совсем запуталась… Это всё из-за того, что его не пустили в кровать?