Дорога наверх, словно во сне. Как мы дошли, не сводя глаз друг с друга?

Это уже четвёртая первая брачная ночь, но сердце трепещет, словно всё действительно в первый раз. Моё дыхание неровное и поверхностное, и я даже не пытаюсь этого скрыть, слыша, что Эшер тоже волнуется.

Он отпирает дверь, чинно ведёт меня до середины комнаты и по-мальчишески счасливо улыбается.

Большим пальцем я глажу его по запястью, веду вверх, к локлю, пока оборотень не перехватывает мою руку.

— Сегодня я сделаю всё сам, — шепчет, поднеся ладонь к губам. Вместо того чтобы просто поцеловать, вдруг проводит по внутренней стороне кончиком языка и поднимает глаза: — Можно?

Вздрогнув от мурашек, пробежавших до самых ног, киваю. Я заранее согласна на всё, что он пожелает. Этот мужчина не перестаёт удивлять. Надёжность удивительным образом сочетается в нём с умением совершать непредсказуемые поступки.

Благодарно улыбается, мягко привлекает к себе и дарит ни с чем не сравнимый, чувственный поцелуй, умело переплетая страсть, силу и нежность. Бережно ласкает подушечками пальцев моё лицо и шею. Приятно, маняще, волнующе. Он так явно наслаждается тем, что можно, наконец, сделать всё, чего так долго хотелось, что я не шевелюсь и не тороплю. Эшер ведь не Медиф или Рраяр, он всегда был сдержан, и только теперь дал себе волю.

И снова мужские руки избавляют меня от одежды. Его губы улыбаются, но ноздри хищно трепещут, а взгляд заставляет кожу гореть. Нас обоих всё сильнее охватывает желание. С каждым вдохом, каждым ударом сердца оно нарастает больше и больше. Справившись с платьем, Эшер легко очерчивает кружевной край моего белья, вынуждая на миг замереть в ожидании. Медленно проводит по груди, по дрогнувшему от неожиданно горячего прикосновения животу, и уверенно накрывает ладонью лоно. Чуть сжимает — и я со стоном подаюсь к нему, не в силах больше стоять неподвижно.

Готова поспорить, он удовлетворённо рычит. Тихо, но совсем по-звериному.

Подхватывает на руки. Обычно это выглядит романтично и мило, но я вдруг ощущаю себя его добычей, сокровищем, которое он заполучил и тепрь прижимает к себе, не собираясь никому отдавать.

Опускает на кровать и тут же, не тратя ни секунды, ложится сверху. Почему-то именно сейчас наша разница в росте и комплекции заметна особенно хорошо. Рядом с Эшером я кажусь тонкой и маленькой, а он — большим и сильным. Но очень бережным.

Наслаждаясь лаской, мимоходом отмечаю, как он поспешно стягиват свою одежду, и льну к обнажённой груди, глажу могучую спину. Он так смотрит… Я чувствую себя самой необходимой и самой желанной, и это кружит голову сильнее вина. Ещё ни один мужчина не касался меня с таким благоговением, с таким упоением. Поцелуи цветами распускаются на моём теле, с губ срываются едва слышные стоны. Я дрожу от нетерпения, обнимаю его, притягивая ближе, боясь потерять даже малую толику любви и страсти, прижимаюсь к его бёдрам своими и прерывисто вздыхаю, когда ноющую пустоту сменяет долгожданное ощущение наполненности.

Я чувствую его внутри себя. Эшер не двигается, но мне и без того настолько хорошо, что кажется ещё чуть-чуть — и вспыхну. А если ещё изогнуться…

Он жадно припадает к моим губам, делая глубокий и плавный толчок. Я с пылом отзываюсь: нет никаких сил держать в себе все эти эмоции и ощущения! Нужно их выплеснуть, поделиться. Пусть так, без слов, лишь движениями и взглядами, но этого нам достаточно.

Ночь пролетает одним мгновением, полным удовольствия и любви. Никто нас не беспокоит. Если мужья и заглядывали в комнату, я или не заметила, или спала в уютных объятиях.

Сегодня, вопреки обыкновению, от сна-воспоминания я не проснулась: из-за усталости и возбуждения он был отривистым, зыбким, а потом, кажется, просто превратился в обычные грёзы. Помню только эпическую драку Рраяра с Медифом. Ох и потрепал он его! Да, ему тоже сильно досталось, но инкубу всё-таки больше. Они рычали, скалились и бросались, как дикие звери, норовя ударить как можно больнее, пока обоих с яростным шипением не разбросал по сторонам сиир. Одного раза им не хваило, и Лену пришлось повторить ещё дважды, прежде чем за дракой последовало не менее масшабное распитие какого-то убойного алкоголя, от которого слёзы на глаза не наворачиваются. Презрительно кривящегося инкуба коварный джарой напоил шантажом, провокациями и насмешками. Тот бысро опьянел и успокоился, а сам Рраяр пил — и оставался трезвым благодаря магии: нужно же было кому-то убрать с лиц следы их «весёлого» времяпрепровождения. В конце, вроде бы, мелькнул серьёзный разговор с Аллеоном, тоже совершенно не выглядящим пьяным, но я уже не уверена.

Уром, ещё не успев толком проснуться, потягиваюсь, со счастливой улыбкой подставляя чужим губам плечи и спину. И только через пару секунд блаженной неги понимаю, что целуют меня сразу двое. Точно, с одного края кровати сидит улыбающийся Медиф, а с другой стороны прилёг Эшер, уже одетый.

— Привет.

— Доброе утро.

— Доброе, Дари, — инкуб снова наклоняется и целует в губы, после чего бросает на хозяина спальни насмешливый взгляд: — Я уж подумал, что кто-то перепутал лето с весной и решил не выпускать тебя всю неделю…