— Нужно, чтобы рядом был член семьи, — расстроено заключает свекровь. — Или хотя бы кто-то из её вида.

Где же их взять? Если родственники и есть, они живут в Олибэре, но, что более вероятно, мать Сефиры похитили или тайком продали откуда-то из другого мира. Она была совсем одна, когда мы её забирали.

Какое отвратительное чувство — беспомощность! Рядом со мной горько плачет ребёнок, а я ничего не могу сделать, чтобы её утешить.

Юркая голубая тень змейкой мелькает между стульями и замирает перед нашим столом, обводя всех умным взглядом и останавливая его на Сефире. Оборотень! Такой же оборотень, как она, только взрослый! Совсем невысокая, всего лишь полметра, но длинная и тонкая, как хорёк, с узкими рогами, венчающими изящную морду. Нашлась, услышала всё-таки!

Как бросается ей навстречу малышка! С отчаянным взвизгиванием, поскальзываясь, путаясь в лапах! Так рванула, что точно упала бы, если б нисса Лавита не успела подхватить её и опустить на пол.

Мы отодвигаем стулья, чтобы дать им место в углу террасы. Старшая оборотень ложится, добродушно глядя на прыгающую вокруг мелочь. Терпеливо ждёт, пока та выразит свой восторг, и даже лижет ей лоб, смешно натягивая шкурку. Не проходит и пяти минут, как Сефира устаёт, и её тут же заключают в тёплый пушистый клубок, где она засыпает.

«Дари, можете возвращаться, — раздаётся у меня в голове голос Лена. — Мы здесь закончили».

Он спокоен. Всё обошлось, и никто не пострадал.

Вместе со вздохом облегчения из меня будто вынимают стержень. Сразу наваливается усталость. Хочется домой, в безопасность. Хочется очутиться между моими любимыми мужчинами и уснуть, ощущая тепло их тел.

«Всё, что захочешь, любимая», — отзывается он, почувствовав эти мысли по артефакту, и я знаю, что Лен улыбается.

Но возвращаться домой ещё рано.

«Пока никак. У нас тут Сефира от стресса в оборотня превратилась, и теперь какая-то незнакомая таласская оборотница её утешает».

«Ясно. Сейчас к вам придёт Рраяр».

— Никто не пострадал, — сообщаю остальным. — Мы можем возвращаться домой, как только закончим здесь.

Большой оборотень текуче встаёт, оставив маленький голубой комок досыпать, и превращается.

Вообще-то, я думала, что плач зверёнка разбудил чей-то материнский инстинкт, и нам помогала женщина. Но это парень. Высокий и сухощавый, темноволосый. С тоской во взгляде и тонким шрамом на правой щеке.

Сглотнув, он через силу опускается на колени и просит:

— Позвольте мне служить этой госпоже. Ей нужно, чтобы рядом был другой лимаэр, а нас мало. Я думал, один остался, последний.

Так вот, как они называются, лимаэры.

— Мы не можем, — вздыхаю, отводя взгляд от его гаснущих глаз. — Мы живём в другом отражении, а из Талассы нельзя забирать мужчин.

— Я тоже не из Талассы! Я свободный и много всего умею! Сам буду себя содержать, только позвольте… — сжимает кулаки, склоняет голову ещё ниже и с маниакальным упрямством шепчет: — Она моя, понимаете?

— Хватит издеваться над парнем, Дари, — лениво проговаривает Рраяр, наслаждающийся представлением из-за соседнего столика. — Соскучилась по Талассе? Медиф плохо на тебя повлиял!.. А ты встань, нечего пол протирать. Вставай, вставай!.. Вот болезный… — раздражённый тем, что оборотень не послушался, он за шкирку вздёргивает его на ноги. — Все вы, влюблённые, ненормальные! Давай к себе, за вещичками. Мы будем ждать тебя здесь.

Парень настороженно косится на нас, бросает жадный взгляд на Сефиру, а потом всё же срывается с места.

Джарой насмешливо фыркает:

— От жизни с тобой у Лена пророческий дар прорезался: не зря он опасался, что ты притащишь в дом ещё одного мужика. Никуда нельзя без присмотра отправить!

— Ему не обязательно жить у нас. Будет работать и снимать жильё.

Или, например, поможет Эшеру восстанавливать дом и участок. А ещё нужно заново наладить работу мастерских. Если оборотень правда способный — не пропадёт. Не бросать же его: будущий зять, всё-таки, жалко. И так не понятно, как он тут выживал, в окружении местных акул.

— Дом уцелел? — спрашивает нисса Лавита.

— Вполне. Мы даже стен нигде не испачкали. Кроме столовой. Всех напавших поймали, и Сиор с ними обстоятельно побеседовал, а потом сдал стражникам. Защиту я обновил. Больше вас не побеспокоят.

— Кто это был?

— Мадший брат нисса Алкмаха с наёмниками. И ведь не за деньги работали, а за идею боролись! Верили, что несправедливо обвинённого защищают.

— Весь род уничтожен. Такая старинная семья — и всё прахом, — с сожалением произносит свекровь, а потом твёрдо сжимает губы: — Впрочем, они это и заслужили. Кресло в Совете должны занимать лишь достойные.