Взглянув на него, удивляюсь тому, что никогда прежде не замечала, какими красивыми солнечный свет делает рыжие волосы. Из-за них и его поведения в целом Рраяр немного похож на лиса — матёрого, умного, хищного, способного обмануть любого охотника.

— Нравлюсь? — внимательно прищуривается, заметив моё внимание.

Опускаю глаза. Не потому, что стыжусь, просто мне нужно несколько секунд на ответ.

Лену я без колебаний сказала бы правду. Даже до того, как мы поженились и обменялись признаниями. В этом не было бы ничего неловкого. Но наедине с Рраяром, когда он вот такой, настоящий, я каким-то непостижимым образом робею. Немного. Словно девочка на бесконечном первом свидании, ещё мало знающая своего возлюбленного, но ищущая его одобрения.

Известно ли джаройю, какое смятение он во мне вызывает?

Надеюсь, что нет. Эта робость меня раздражает. А джаройя, наверняка, насмешит.

— Таким, как сейчас, — да. Нравишься, — говорю, спокойно выдерживая его взгляд. — В остальное же время мне обычно хочется чем-нибудь тебя стукнуть.

— Как и многим другим! — смеётся. — В этом-то вся и прелесть!

Он непривычно настоящий и дружелюбный. Не просто терпит меня из необходимости, а, вроде бы, действительно наслаждается нашим общением. Как будто буря в его душе, наконец, улеглась, и наступившее затишье принесло с собой мир и долгожданное облегчение.

Это оно? То самое, о чём говорил Аллеон — Рраяр сдался?

Или сегодня всего лишь временное перемирие?

Даже если так, теперь я хотя бы знаю, что с Рраяром тоже может быть хорошо. Почти так же, как дома. Он всё-таки может стать частью нашей большой семьи. Разумеется, если только сам этого пожелает.

Едва додумав мысль, понимаю, что рано или поздно ему обязательно приснится этот момент. Вот бы узнать, как джарой к нему отнесётся…

— Что? — настораживается он. — У тебя такой задумчивый вид, словно ты решаешь, как бы безнаказанно сделать мне какую-то гадость… Так вот, не получится! Я всё равно тебя поймаю и…

— Хватит грозить мне ремнём. Не хочу, чтобы наши отношения превратились в родительские или те, что возникают между наставником и воспитанницей. Да, ты сильно старше, но мы оба — взрослые люди. Если тебя что-то не устраивает, достаточно просто сказать. Я способна понять.

Давно следовало прояснить позиции. Хоть до определённого времени я и готова признавать его лидерство, но полностью отказываться от своего мнения не собираюсь. Рраяр должен видеть во мне женщину, а не вечного несмышлёныша. Пусть пока и не равную, но способную ею стать.

Однажды я догоню его. Обязательно догоню.

Всё-таки разница в жизненном опыте между тем же Медифом и Рраяром колоссальна. Он сразу, без вопросов и уточнений, понимает, что я хотела сказать. Речь о всей нашей дальнейшей совместной жизни.

Откидывается на спинку дивана, небрежно забросив на неё левую руку, и внимательно, неспешно разглядывает меня. Оценивает, будто только увидел.

Если бы фыркнул или рассмеялся, это стало бы разочарованием. Теперь же я чувствую, что он по-настоящему услышал и принял мои слова к сведению.

Молчание длится долго. Должно быть, минут пять или шесть.

Рраяр ничем не выдаёт своих эмоций, но я уверена, что сейчас внутри него плещутся сомнения. Он или примет новые правила и признает меня, или…откажется. И я не знаю, что буду делать в такой ситуации.

Когда джарой поднимается, сердце от волнения замирает.

Он всё решил.

Встаю, чтобы выслушать ответ стоя, лицом к лицу, и вижу, как в намёке на улыбку дрогнули уголки его губ.

Всё же Рраяр поразительно проницателен.

— Ты ещё не взрослая, Дари. Девушка, а не женщина, — говорит мягко, беря меня за руку. — Но я буду рядом, чтобы наблюдать, как ты ею становишься, — и впервые нежно касается губами ладони.

Думала ли я, в ужасе убегая по незнакомым улицам, что обрету в нём не только любящего человека, но и такую поддержку? Он не будет оберегать меня от правды так, как пытался делать Лен, не будет излишне жалеть, и именно этим джарой так ценен.

Кроме того, его присутствие само по себе побуждает расти, становиться лучше, чтобы не уступать ни в чём.

— Спасибо, — выдыхаю, больше не скрывая того, как сильно боялась отказа.

— Надеюсь, ты насладишься процессом не меньше меня, — предвкушающе тянет он, отступив и вернувшись к прежней весёлости. — Теперь я буду спрашивать с тебя строже, чем собирался.

Честно, столь маниакальный энтузиазм немного пугает. Но, вспомнив, что твёрдо решила учиться, успокаиваюсь. В конце концов, чем я рискую? Даже если что-то пойдёт не так, быть отчисленной мне не грозит.

— Ты же не думаешь, что я до сих пор тебя боюсь, правда? У нас в институте и покруче преподаватели были.