Чаша посверкивала черными полированными боками возле разожженного костра. Все в точности, как было в день испытания.

В седельной сумке Эсмирато лежало больше ингредиентов, чем требовалось для ритуала. Когда он успел их собрать? Я ссыпал в чашу все, что нашел, надеясь, что способность Эйхейзара воссоздавать из памяти поможет заново увидеть картину прошлого ритуала, и главное — символы.

Закрыл глаза, представляя ту ночь… порошок фей, рассеянный в воздухе. Казалось, я даже чувствовал запах озона и стали, как тогда.

Открыл глаза. Над чашей горел изумрудный огонь и кружили знаки. Прежде они были мне незнакомы, но теперь, когда я знал языки других миров, безошибочно определил, какому миру они принадлежат. Мог открыть Врата в любой из них, зная символ. Но символа мира сакрахара среди них не было. Я откуда-то это знал. Но как же так? Такого просто не может быть! Выходит, зря повторил ритуал.

Почувствовал холод. Нужно возвращаться. Пока я теряю время в иллюзорном мире, Эйхейзар питается моей жизненной силой.

Оставалось проверить еще одно…

Подошел к Вратам. Это были не Врата Шаоса, но точная их копия. Толкнул створку, представляя, что та весит меньше пушинки, и она поддалась. Похоже, Эйхейзар теряет контроль над собственным миром. Из Врат глянула тьма. Это ничуть не удивило, я даже был уверен, что так и произойдет. Эйхейзар не смог воссоздать то, что я увидел, шагнув во Врата Шаоса, воспоминания Карвэла — не сумел прочесть из моей памяти, или это выше его возможностей?

Закрыв глаза, представил, что стою перед настоящими Вратами Шаоса, и ощутил горячий ветер на своем лице. Они были рядом и звали меня. Шагнул вперед и почувствовал, как мое сознание подхватывает неведомый ветер и увлекает куда-то…

Густая доброжелательная темнота обволакивала меня. Я не знал, где нахожусь и что это за странное место, но был уверен, что я внутри Врат Шаоса. Но что со мной? Я не проснулся, но уже покинул пределы иллюзорного мира. Я умер? Может, Эйхейзар уже забрал мою жизнь? Как-то нелепо так умирать, никакого подвига, никакой героической смерти. Погиб, накормив собой иномирного духа. Пожалуй, войду в историю, как самый гостеприимный принц. Хотя… если я внутри Врат, то, может, со мной не покончено? Если я вернусь в свое тело… Я чувствовал, что связь с ним осталась. Дотянуться до него…

Не знаю, что я сделал, но послышался щелчок, словно открылись ворота. Я переносил свое реально существующее тело в этот темный бесформенный мир внутри Врат, где было столько возможностей, где, казалось, находилась сама суть бытия.

Темнота схлынула.

Я открыл глаза. Я стоял на осколке чего-то большого, похожего на платформу для перемещений, вернее, на ней стоял Халцедон, а я сидел на нем, разглядывая местный пейзаж. А посмотреть было на что. Кругом бурлила лава, пыша нестерпимым жаром, как и красное небо над головой. Я вернулся в свое тело или меня продолжают преследовать галлюцинации?

— Рада, что ты добрался.

Чуть с лошади не упал, услышав голос. На самом краю платформы стояла женщина, и я сразу же ее узнал. Старуха!

— Странно, что раньше ты не входил во Врата.

— Я входил.

— Теперь не так, как прежде. Теперь у тебя есть Знания.

— Благодаря тебе. — Хотя на самом деле благодарности я не испытывал.

— Ты знаешь, кто ты?

Кто я? Странный вопрос. И старуха странная. А, может, она не старуха?

— Я тот, кто может брать силу Врат…

— Ты тот, кто может брать силу из других миров. И чем больше миров открывается в твой мир, тем больше твоя сила.

— Не понимаю. Я пользуюсь силой других миров?

— Ты понимаешь. — Морщинистое лицо было неподвижным. — Чем больше миров откроешь, тем сильнее станешь.

— Но зачем? Зачем мне становиться сильнее?

— Все хотят силы, разве нет?

Я качнул головой.

— Как победить сакрахара? — Не это ли важнее всего?

— Сакрахара? — В ее голосе звучало удивление.

— Мне неизвестен символ его мира.

— Коснись его.

— Что? Коснуться? Сакрахара? Но как я могу, он же…? — …огромен, он меня раздавит, добавил про себя.

— Коснись… — Старуха расхохоталась, и ее смех больно резанул по ушам. — Коснись… коснись… — Она подлетела ко мне и когтистой рукой содрала со своего лица кожу. Маска? Под ней белел череп с застывшей вечной улыбкой.

Что?

Халцедон заржал и в испуге прянул назад.

С поверхности лавы поднялся огненный смерч и в мгновение втянул меня вместе с сумеречной в свою свистопляску. Он ломал меня изнутри и снаружи, выковывал что-то свое, перемалывал старое, выплавляя новое. Боль пронзала все тело, каждую клеточку. Я не мог вздохнуть, закричать. Казалось, это длится вечность. Но вдруг боль исчезла, и я осознал истину, которая будто всегда спала внутри меня: огонь часть меня и я часть огня. Все, что я есть, это огонь. Он мое сердце, моя кровь и душа.