Мы вернулись обратно в танцевальный зал. Нужно было рассказать отцу о странностях в саду. Если караул обезвредили, то он должен принять меры. А может, это моя разгулявшаяся фантазия, и стража просто оглохла на оба уха и потому не прореагировала на схватку с незнакомцем? О нем, кстати, решил умолчать. До времени. Желая разобраться сам.

Лилу-Анна опустила глаза под моим пристальным взглядом. И почему не могу отделаться от подозрений, что она причастна к садовому приключению?

Кратко изложив отцу, что в саду мне показалось… А что, собственно, мне там показалось? Странные тени и звуки? Шум потасовки? Крики?

Отец внимательно выслушал мою сбивчивую речь, не отводя взгляда от перстня власти на своей руке — синего камня в золотой оправе, и под конец странно посмотрел в глаза, словно желая убедиться, не свихнулся ли я часом. Я и сам не был уверен, что это не так — со стороны, должно быть, моя «исповедь» звучала полным бредом. Рассказ о нападении выглядел бы более достоверно и убедительно… И зачем решил промолчать? Неужели надеюсь на реванш?

— Араберто, — устало подозвал отец канцлера, и отдал распоряжения о проверке постов караула и осмотре сада. — И внимательнее там!

Араберто поклонился, но уходить не спешил.

— Что такое? — заинтересовался отец.

— Поступило сообщение… — склонился к нему советник и что-то быстро зашептал. Я не разобрал ни слова, настороженно наблюдая за императором и его поверенным. Хотелось бы и мне знать, в чем дело.

— Хорошо. Как раз вовремя, — проговорил отец спокойно. — Пусть делают, что считают нужным. — На этих словах его взгляд устремился на меня. — Ты еще здесь? Тебя ждут, — кивнул он в сторону.

Я огляделся и заметил Лилу-Анну. Она стояла в толпе разодетых гостей, потерянно озираясь. И где носит Венди? Я же четко сказал: приглядеть за принцессой! Друг обнаружился возле столика с коктейлями, и, судя по хищному блеску в глазах, познакомился с большинством напитков самым тесным образом. Только его в непотребном виде и не хватало!

— Где цветы?

Он сунул мне под нос ароматный букет розовых бутонов.

Я удовлетворенно кивнул:

— Принесешь Пати глубочайшие и самые искренние извинения и подаришь…

— А почему я? — возмутился Венди.

— Будешь действовать от моего имени, на официальных началах. Но ради Лагаса, не дыши на нее. От тебя разит как от винной бочки! — Ничего доверить нельзя!

— Это коктейль «Возмездие».

— «Возмездие», говоришь… Иди давай!

— Я тут подумал насчет напавшего…

— Тсс! — Ведя Лилу-Анну под руку, осадил я Венди. — Даже у стен есть уши, а мы в бальном зале среди сотен ушей. Попридержи язык!

— Как будет угодно Вашему Высочеству, — согнул он спину в издевательском поклоне.

Ну за что мне это?

Патриция в своей недавно приобретенной и уже ставшей привычной манере висела на виконте, в упор не замечая нашу подошедшую компанию.

Я пихнул Венди в бок, чтоб он начал извиняться, как я велел, и сразу пожалел об этом — покачнувшись, приятель еле на ногах устоял, но не упустил возможность обзавестись бокалом вина, выхваченного у мимо проходящего человека. Тот изумленно уставился на это пьяное безобразие, которое я пресек в корне, вернув бокал владельцу.

— Соберись! — шепнул я Венди и накрыл ладонью руку Лилу-Анны. Пусть Пати видит, что я забочусь о принцессе, и не такой уж и бессердечный и… своевольный. Кто бы говорил!

Венди прочистил горло и толкнул виконта в плечо, привлекая внимание.

— Уважаемый, не могли бы вы оставить нас с Патрицией одних. У нас к ней конфир… конфидер… короче личный разговор, не для посторонних. Прошу, виконт, будьте любезны.

— Виконт, останьтесь! У меня нет от вас секретов, — заявила Пати. — И оградите меня от всяческих конфиденциальных разговоров. — Она попыталась спрятаться за высокой и широкоплечей фигурой виконта, и тут я не выдержал:

— Пати, прости, я не должен был на тебя кричать. Прими эти цветы в качестве извинений. — И жестом велел преподнести букет.

Взглянув на него, Патриция изменилась в лице и побледнела, вдыхая и выдыхая воздух маленькими глотками, как человек, пораженный до глубины души. Не может же у нее быть антофобия, или я что-то проморгал?! Она же по весне принимала деятельное участие в посадке садовых цветов. Так что… Демон меня подери! Не эти ли цветы она сажала?

Патриция довольно скоро пришла в себя для того, чтобы выразить свое негодование в более доходчивой форме. Хмурясь, она принялась угрожающе жестикулировать, видимо, изображая все, что со мной сделает, за то, что сделал я, и под конец весьма наглядно показала кулак. На этом драматичном финале, удовлетворившись тем, как мои брови полезли на лоб, сестра развернулась на каблуках и направилась прочь.