— Когда-то я хотела небольшой домик у моря, доброго мужчину рядом и троих детей. Да, я мечтала утром выходить на берег и рисовать восход, читать стихи любимого поэта, стоя на утёсе. — Мэри вдруг так светло улыбнулась, будто это было так реально. — А теперь я не знаю… — Взгляд будто потух. У неё не было будущего, как не было души. — А ты? О, чём мечтаешь ты, Елисей? — Девушка посмотрела в его голубые и полные жизни глаза, да, ей действительно хотелось знать, как бы он стал жить.

— А я хотел бы построить школу, понимаешь, раньше, дед рассказывал, были такие заведения. И я учил бы детей читать умные и добрые книги, учил бы их писать и рисовать картины, учил бы любить и верить, чтобы в них, в этих маленьких людях, свет не угасал, чтобы им не приходилось заниматься тяжким трудом, едва они научатся ходить, я учил бы их жить с Богом в сердце и с любовью к миру, и они, эти новые люди, стали бы опорой и надеждой всего человечества! — Он говорил с таким искренним воодушевлением и с такой надеждой в глазах. — А у тебя обязательно будет дом. Стихи? Я никогда не слышал стихов! Прочтёшь для меня? Ну хотя бы один!

— У тебя замечательная мечта, я уверена, что она исполнится. А разве ты никогда не читал стихов? — А потом она прочитала ему вслух, на память, свою любимую поэму. Мария читала так, словно, это было ею написано, словно она душой прочувствовала каждую строку, о человеке и его чёрной изнанке, о грехах и слабостях… А после прочла красивое стихотворение о любви, и вдруг как-то смутилась своего откровения. Смутилась впервые, за последнюю сотню лет своего существования.

Елисей слушал, затаив дыхание.

— Очень красиво… — Прошептал он с восторженной улыбкой. — Нет, никогда не читал и не слышал раньше. Спасибо тебе! Это так прекрасно!.. Знаешь, если бы у меня были краски и бумага, я бы нарисовал твой портрет! — Елисей поднял какой-то прутик, разровнял землю под ногами, и довольно ловко набросал контур, несмотря на то, что это были всего лишь линии на земле, образ Марии был узнаваем. — Кто-нибудь уже рисовал твой портрет?

— Нет, никто и никогда не рисовал. — Мэри смотрела на линии на земле и удивилась, было очень похоже, парень здорово рисовал. Она задумалась. А что если дать ему холст и краски, ведь он сможет нарисовать!

Девушка вновь смотрела на Елисея как на чудо.

— Я обязательно нарисую, когда будет возможность! Ведь ты очень красивая. — Он не смущался больше, и открыто смотрел ей в глаза.

А потом он подумал, что хотел бы он жить вместе с нею, в уютном домике, и троих детей, да, их детей, их семью, такую тихую, уютную… Но он тут же одёрнул себя и отвёл взгляд — все бы хотели быть рядом с такой девушкой, как Мария. Глупые какие-то мысли — не пара он ей. Совсем.

— Ловлю на слове! — С коварным взглядом сказала Мария. — Я даже могу позировать тебе, и я тоже обязательно попробую нарисовать тебя.

— Договорились, а теперь — идём! — И Елисей подал руку Марии. И в голове его вдруг возникла новая, ещё одна странная для него мысль, он долго прогонял её, а потом спросил всё же. — Как думаешь, а любовь — это ведь светлое чувство? Значит, настоящая любовь способна сделать меня ещё сильнее? — И чистый, открытый взгляд. Любовь… Парень не был уверен, что вообще правильно понимает это слово.

Любовь? Странное слово. Раньше Мэри верила в любовь, а теперь, она не знала, не знала, как отвечать на этот вопрос, не понимала, знает ли она сама ответ.

Такой его взгляд всегда вводил её в ступор. Мария быстро отвела глаза, будто прячась от него за стеной густых и едва высохших волос, они были слегка спутаны и кудрявились. Девушка взяла его ладонь, ощущая как её собственная потеет от его прикосновения. Волнение?

Да что вообще этот нелепый праведник с нею делал?! Она, коварная и прекрасная демоница, абсолютно лишённая чувств, вдруг трепетала перед каким-то святым мальчишкой, тем более, крестьянином. Но его рука… Марии не хотелось отпускать её. Она долго молчала, подбирая слова и, всё же, сказала:

— Я не знаю, что это вообще. В книгах пишут о ней как о светлом чувстве, ради которого совершено много злых поступков, убийств, войн. Ты ведь говорил, что твой предок погиб из-за любви…

Любовь бывает разной. Любовь мужчины к женщине, материнская, любовь сестры к брату. Но я никогда не любила, мне кажется, никогда, вообще ничего не чувствовала. Я не знаю, как ответить на твой вопрос. Да в книгах говорят, что любовь творит чудеса, но она же может и погубить.

— Да, мой предок погиб из-за любви. Тогда, может, именно любовь и нужна, чтобы этот мир воскресить? — Елисей задумался, а потом махнул рукой, словно отгоняя не нужные помыслы. — Прости, что пристаю к тебе с какими-то глупостями! Сам ничего совсем не понимаю в этом. Да и какая может быть любовь, когда вокруг творится такое!

— Не знаю, что нужно этому миру. Во всем виноваты люди, сами. А извиняться глупо, ты высказал своё мнение, почему ты считаешь это ненужным? Чувства могут возникнуть в любое время, никто не спрашивает нужно или нет, правильно это, или же, вовсе неуместно. Другое дело, когда эти чувства никому не нужны, когда однажды обжёгшись, человек начинает мстить всем и каждому, не понимая того, что мстит только себе. Настоящая любовь, наверное, должна приносить счастье, давать смысл жить дальше, а не губить. — Мэри вдруг сама удивилась своим словам, скольких влюбленных в неё она погубила, да, она помнила каждого, и не жалела, ведь она-то не любила. Её захлестнула ненависть, но отомстив, Мария поняла, что ей не легче, совсем. А теперь её вечность — это её проклятие…