Днём мы с Норой сходили в купальню и намыли волосы душистым мылом, отчего сейчас я чувствовала себя особенно легко, если бы не подступающее волнение. В прежней жизни мне много раз приходилось обнажаться перед мужчинами, но я никогда не переживала так, как теперь. Я буквально не знала, куда себя приложить, чтобы перестать думать об этом вечере и том, что может произойти между нами. А может и не произойти, успокаивала я себя, припоминая все предыдущие дни. Но раз за разом мысли возвращались. Ни книга, ни рукоделие, которым я обзавелась в форте, не могли увлечь меня и отвлечь от томительного ожидания.

— Завтра утром наш отряд выезжает на восток — обнаружены новые аномалии, — сообщил мне Эдвин, когда я дождалась, наконец, его возвращения.

— Разрывы? — уточнила я.

— Скорее всего, — он наклонился поцеловать меня и погладил рукой распущенные по спине волосы. — Потом мне дадут отпуск. Мы поедем в Фоллинге и наконец-то поженимся.

— Так будет всегда? — робко улыбнулась я.

— Ты о том, что всё время вынуждена ждать меня? Нет, конечно нет. Но весна — это сложное время для Предела. Переломный сезон, когда ткань мира особенно истончается, и за Ничейными землями нужен глаз да глаз.

Он скользнул руками по моей груди, на мгновение задумался, чуть нахмурившись.

— Ты уже согласилась стать моей женой, а я до сих пор не подарил тебе кольцо, — виновато произнёс он. — А теперь я уже не знаю, что надо сделать в первую очередь… Сония, я ведь всегда был до ужаса правильным Солнечным стражем, а сейчас начинаю путаться.

— Ты о чём? — улыбнулась я.

— О том, что так больше не может продолжаться, — и он решительно притянул меня к себе и принялся торопливо расстёгивать пуговицы платья.

В этом простом и даже чересчур резком движении было столько желания, что я тут же вспыхнула и покраснела, осознав, что представляла нашу первую ночь совсем не так. Я думала, что мы будем долго раздевать и ласкать друг друга, что я успею тысячу раз засомневаться, хорошо ли я выгляжу, и не выступает ли ещё мой живот. А он, конечно, будет говорить мне всякие нежности, и я буду медленно таять в его тёплых руках и наслаждаться каждым поцелуем. Но всё получилось совсем по-другому: мой дар и его дар вспыхнули одновременно, и свет нашего огня затмил всё вокруг. И я, от природы робкая и спокойная, торопливо стаскивала с него одежду и неистово целовала его, забыв всякое стеснение. А он, обычно разговорчивый и улыбчивый, словно сердился сам на себя, но всё же не мог выпустить меня из рук и остановиться.

— Всё так неправильно, — прошептал он, задыхаясь и целуя мою грудь и живот.

— По-моему, всё замечательно, — отозвалась я, когда он спустился поцелуями ниже. — Не вздумай остановиться!

— За кого ты меня принимаешь, — сказал он, поймав мою руку и сплетая пальцы с моими.

— Ты мой личный страж, Эдвин, — сквозь стон ответила я. — До самого конца.

— Нет такой магии, — обнимая меня, сказал он, — чтобы с ней не справился бы Солнечный страж.

И только сейчас, когда он впервые проник в меня, когда мы оба в приступе жаркой нежности принялись изучать друг друга, остро реагируя на каждое движение и каждый вздох, когда в первые же мгновения стало понятно, что мы созданы для того, чтобы друг друга любить — только сейчас я поняла, что все эти дни он чувствовал то же, что и я. Что он знал об эльфийском наваждении и набирался решимости, чтобы преодолеть разделявшее нас тонкое и искусное колдовство. И теперь моё наваждение сдалось, как сдаётся лёд под натиском солнечных лучей.

Он заглянул в мои глаза и понял это, на миг остановился, бережно сжимая меня в сильных руках, и я рассеянно улыбнулась и провела рукой по его щеке. Это был короткий проблеск, момент, когда сознание моё прояснилось, и я всем одновременно — сердцем, душой и особенно телом — прочувствовала, что принадлежу теперь ему. И мне не нужны были торжественные клятвы или свадебное платье, или кольцо, о котором Эдвин вдруг начал переживать ни с того ни с сего. Мне не были нужны все эти сказочные атрибуты праздника, о которых обычно только и говорили девушки в преддверии главного торжества в своей жизни. И благословения церкви тем более не было нужно.

— Где же ты была раньше, — тихо пробормотал он, целуя меня дрожащими губами и вновь принимаясь за движения, от которых во мне просыпались чувственные, прежде не знакомые мне волны. Я следовала внутреннему чутью и ловила их одну за другой, понимая, что это неосознанное занятие увлекает меня в такой водоворот ощущений, от которого уже сейчас жутко кружилась голова. Оставалось только покрепче держаться за плечи моего капитана, чтобы окончательно не сойти с ума. Кажется, в какой-то момент каждый удар волны, каждый судорожный вздох — чтобы только схватить губами воздух и вновь нырнуть куда-то в глубину — я уже не могла сдержать вскриков и что-то бессвязно шептала, закрыв глаза. И сквозь наши дыхания и бешеное биение сердец слышала где-то на грани сознания только своё имя и слово — «Люблю…»

Потом мы долго молчали. Я лежала на его плече и смотрела, как в круглом крошечном светильнике на комоде трепещет рыжий огонёк. Завтра утром мы снова разлучимся на несколько дней или даже две-три недели, и от этой мысли моё сердце сжималось, и сами собой наворачивались слёзы. Мне нужно было, чтобы он был рядом — взрослый, надёжный, сильный и чуточку самоуверенный, когда принимал решения или руководил своим отрядом. Мне хотелось вот так лежать рядом с ним поверх растрёпанной кровати и рассматривать его, гладить кончиками пальцев его излучающее тепло тело и смотреть, как по-разному он реагирует на мои прикосновения.