Шмыгая носом, Телора все-таки поднялась на ноги, а Алька заметила, что одна ее нога буквально изрисована свежими розоватыми шрамами. Они прятались в башмак, убегали сверху куда-то к стопе. Что ж произошло с ними?

И Алька решила, что обязательно расспросит. Но чуть позже.

— Пойдем, — она взяла Телору за руку и повела за собой.

Из холла — сразу в сторону комнат для прислуги.

— Сейчас много свободных, — пояснила она по пути, — можете выбрать любую, какая понравится. А потом нужно будет добыть вам одежду…

— Неприятный дом, — вдруг сказала Телора.

Алька вздохнула. Да, этот дом ей тоже не очень-то нравился. Но ничего не поделаешь.

— Неприятный, да, — согласилась тихо, — но я не чувствую в нем опасности.

— Мы обе не чувствуем опасности, но, возможно, она все же есть, — услышала сдавленный шепот.

— Мариус не допустил бы, чтобы нам что-то угрожало.

Телора умолкла и просто шла следом, а пальцы у нее казались совершенно ледяными наощупь.

— Как зовут девочку? — спросила Алька, чтоб разбить гнетущее молчание.

— Лива. Ее зовут Лива…

К обеду кое-как управились с мебелью. Бертран сходил в ближайшую лавку, принес свежие яйца, пакет хрустящих булочек, посыпанных тмином, жестяную банку с кофе, кусок сливочного масла и немного спаржи. Аманда ловко соорудила огромную, на всю сковороду, глазунью, Алька разыскала на кухне маленькую ручную мельницу, помолола кофейные зерна, и вскоре по дому поплыли по-настоящему живые ароматы — яичницы, кофе, свежеиспеченного хлеба.

— Думаю, сегодня мы пообедаем все вместе, — сказала Алька.

Ей очень хотелось, чтобы Мариус заглянул на обед — но он не пришел. Не обедать же теперь в одиночестве только потому, что она — хозяйка этого большого дома?

Все поместились за большим кухонным столом, включая Телору и Ливу. Кажется, девочка немного осмелела, по крайней мере с интересом поглядывала по сторонам, а когда перед ней поставили тарелку с яичницей и вареной спаржей, даже улыбнулась. Жаль только, одежды для них пока не было, но Алька твердо решила, что этот вопрос она уладит чуть позже. Самое главное, что ей удалось всех разместить по комнатам, а в комнату Телоры даже поставили еще одну кровать, для девочки.

Сперва обедали молча. Потом Аманда, выразительно поглядывая на Ливу, полезла в поясную сумочку и достала оттуда маленькую шоколадку. Протянула девочке.

— На вот, милая, угощайся.

Лива захлопала длинными, как будто лакированными, ресницами, боязливо потянула шоколадку к себе. А Аманда, обернувшись к Альке, сказала:

— Я составила список продуктов, которые следует закупить. И это следует сделать прямо завтра с утра, если мы не хотим каждый день есть одни яйца.

— Да, конечно, — Алька согласно кивнула, — оставьте список, я его отдам… мужу…

И поняла, что начинает краснеть. Хоть Мариус и сказал ей называться ниатой Эльдор, а все-таки нечестно это было.

— После грузчиков полы в доме надо вымыть, — продолжила Аманда и, обернувшись к Телоре, спросила, — вы, милая, примете в этом участие?

Телора, которая с благоговением вымакивала желток кусочками булочки, мягкой, ноздреватой, кивнула.

— Приму, конечно, фье Аманда. А Лива пока в нашей комнате посидит.

— Не надо, — неожиданно для себя сказала Алька, — не оставляйте ее одну. Я с ней посижу. Мы найдем, чем заняться. Правда же, Лива?

Девочка подняла на нее большие глаза, в которых стыла грусть, и молча кивнула.

Примерно через час, разобрав посуду, определив остатки булок и спаржи в кладовую, Аманда и Телора удалились. Бертран тоже пошел осматривать хозяйство дальше. Лива осталась сидеть за столом, положив руки на скатерть ладонями вниз. Она смотрела на Альку настороженно, словно испуганный зверек.

— Ну, что будем делать? — мягко спросила Алька.

Хотела погладить девочку по голове, но та дернулась в сторону, стоило только руку протянуть.

— Что ж ты… — выдохнула Алька. — не бойся, я тебе не сделаю ничего дурного. Где ж вы были с мамой все это время?

Девчушка покачала головой, уголки рта скорбно опустились.

Чем же ее занять? Как развлечь?

Алька не спрашивала Телору ни о чем, но что-то подсказывало, что в прошлом у них осталось немало пережитого горя и страха.

— Ну, ничего, — сказала она, стараясь, чтоб голос звучал бодро, — сейчас мы что-нибудь придумаем. А хочешь…

И вспомнила бабочку.

Ну, в самом деле, ничего ведь плохого не случится, если она оживит еще кого-нибудь?