Вчера приехал Ковпак. Привез газеты за второе и третье сентября, где опубликовано постановление правительства о награждении 136 партизан нашего отряда... Я очень доволен за наших ребят: как представляли, так и наградили. Особенно я доволен награждением Радика орденом Красной Звезды. Поздравляю тебя, моя родная Ньомочка, с сыном-орденоносцем!

Вчера, когда я читал газету о награждении наших ребят, слезы радости невольно сами по себе текли по моим щекам, и еще больше сжималось сердце, когда читал фамилии погибших товарищей...

В лесу стало холоднее, опадает уже лист, изредка идет дождик. Осень дождливая и холодная вступает в свои права, а это уже вторая осень нашей партизанской жизни...

Целую крепко. Ваш папа Сеня".

Получая грузы, необходимые для предстоящего рейда, ковпаковцы не сидели без дела; громили вражеские гарнизоны, блокировавшие Брянский лес стратегическую базу советских партизан.

Так, 5 октября была проведена еще одна крупная партизанская операция по разгрому гарнизонов противника на шестидесятикилометровом фронте от Знобь-Новгородской до Суземки.

В ходе этого сражения, по своему масштабу равного любой армейской операции, в жестоком бою за хутор Лукашенков погиб смертью храбрых командир 2-й роты Иван Иванович Замула, чудесный человек, один из ветеранов нашего соединения. Тогда же погиб и другой любимец комиссара, да и всех ковпаковцев тоже - Филипп Сергеевич Рудь, который был не только политруком, но и нашим первым партизанским поэтом, а главное - редактором ковпаковской многотиражки "Красный партизан", имевшей большое влияние на местное население.

В тот же день на тактическом разборе бойцы 2-й роты попросили назначить их командиром Андрея Цимбала.

– Народ всегда правильно подскажет, - шепнул Руднев Ковпаку. И тот согласился без колебаний.

Об этих нелегких днях и погибших товарищах комиссар писал жене 12 октября 1942 года:

"...Склони свою убеленную сединами голову перед светлой памятью лучших наших товарищей, которых уже нет среди нас. В бою 5.X.1942 г. пали смертью храбрых Иван Иванович Замула, политрук Рудь, медсестра Нина Ляпина, Юхновец и еще 32 товарища, столько же раненых мы отправили на Большую землю.

За смерть лучших наших людей мы хорошо отплатили фашистским собакам только убитыми насчитывается 500 человек, но наши потери очень тяжелы. Семь дней не могу прийти в себя, очень и очень тяжело, что лучшие люди само золото - погибли. А как дрались! Не было у нас ни одного такого боя. Доходило до рукопашной. Люди дрались, как львы..."

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И ИСКУПЛЕНИЕ

Шел октябрь 1942 года. Отряды Ковпака и Руднева по-прежнему стояли в лесу возле Старой Гуты. И хотя ночи становились все холоднее, мы землянок не строили. Продолжали жить по-цыгански: спали на душистом сене, в шалашах, под повозками, а то и просто под развесистой елью. Все были уверены: зимовать здесь не будем, снова уйдем в поход на Сумщину, а может, и куда подальше.

Как бы подтверждая эту догадку партизан, Ковпак с комиссаром по целым дням не выходили из новенькой трофейной машины, доставшейся нам еще в июле при разгроме вражеского штаба.

Связные - самые сообразительные ребята, постоянно вертевшиеся около командования, доверительно передавали своим командирам:

– Дед с комиссаром уже неделю не вылезают из штабной машины. Все маракуют...

– О чем?
– интересовались командиры подразделений.

– О новом рейде...

Конечно, в этой чисто интуитивной догадке ковпаковской братвы, достаточно хорошо знавшей любимых командира и комиссара, была немалая доля правды. Ковпак и Руднев действительно обмозговывали детали предстоящего рейда. Разрабатывали и изучали маршрут, подсчитывали потребность в боеприпасах, взрывчатке, автоматическом вооружении. Уточняли, сколько потребуется лошадей, подвод и всего прочего, что может понадобиться в новых боях и походах.

Но не только этим были озабочены Ковпак и комиссар. Возникла другая очень острая, неотложная проблема: кончились продукты, фураж. Картофель наши бойцы кое-как умудрялись рыть по ночам на полях, под самым носом у фашистов. А вот хлеба и мяса люди не видели уже недели три. Надо было срочно где-то достать продовольствие. Лошади, к счастью, пока могли жить и на подножном корму.

В отличие от местных отрядов, мы, рейдовики, не создавали постоянных продовольственных баз: они были нам просто не нужны. В ходе рейда мы без особого труда "брали" и продовольствие и фураж у противника. Поэтому нашего неприкосновенного запаса, который мы возили с собой, хватало на неделю-две.

Вот почему Ковпак и Руднев в эти дни думали не только о новом рейде, но и о том, где же достать продукты.

– Сидор Артемович, а может, нам обратиться за помощью к жителям? предложил Руднев, который всегда верил в свой народ.
– Я думаю, нас поймут и помогут.

– Боюсь, шо у них у самих уже нэма ничого, - сказал Ковпак.
– Всэ забралы оккупанты. А шо осталось, люды отдали местным партизанам.

Комиссар нахмурился. На скулах проступил темный румянец.

– Неужели придется с боем брать у фашистов свой хлеб?!
– спросил он и с силой сжал кулаки.
– Терять людей?