«Что это?! Что они собрались делать?!»

— Что вы задумали?! — я изо всех сил старалась, чтобы голос мой звучал грозно, не выдавая того страха, который я испытывала.

— Тебе оказана великая честь, — внезапно снизошел до ответа толстяк, а державший меня за руки наемник потащил к тому самому алтарю, — стать супругой Его Ханшества, великого правителя Тририхта и будущего властелина всех зримых земель!

— У меня уже есть жених! — я изо всех сил дернулась в сторону, но державший меня тририхтец словно предвидел мой маневр и сделал мне подножку, заставив нелепо повиснуть с заведенными назад руками.

— Это нас не интересует, — поговорил продажный жрец, быстро расставляя по алтарю предметы. — Давай ее сюда! — приказал он наемнику, и тот поставил меня перед алтарем.

— Все готово, Ваше Ханшество, — льстиво он обратился к представленному с такой помпой злонамеренному повелителю и воображаемому властелину. Тот, так и не стерев брезгливую мину со своей физиономии, тоже подошел к алтарю.

— Руку! — уже другим голосом приказал толстяк, как вскоре выяснилось, наемнику, который тут же схватил меня за правую конечность, чтобы протянуть ее жрецу.

— А как же сватовство?! — попробовала я зайти с другой стороны. — Я не могу выйти замуж без одобрения моего опекуна! — я заявила это в полной уверенности, что Его Величество никогда бы не дал согласия на мой брак с тририхтским ханом.

— Согласие Френзиса Волисского было получено еще два дня назад, — невозмутимо ответил лоснящийся от своей важности и подлости толстяк, указывая толстым пальцем, на котором красовались сразу два перстня, на лежащий на алтаре свиток. Алевшая на том печать, действительно, принадлежала королю Волиссии. Осознание, что яма, в которую я упала, еще глубже, чем мне представлялось ранее, давило огромным прессом, но сдаваться я не собиралась.

— Нет! — закричала я, пытаясь вырваться. — Я не согласна! Я не хочу за него замуж!

Однако держащий меня наемник оказался слишком силен. Все мои попытки вывернуться, лягнуть, стукнуть его затылком по подбородку, укусить за руку ни к чему не привели. К тому же, еще и жрец ухватил меня за вытянутую конечность. Его захват оказался удивительно крепким для такого рыхлого телосложения, и вернуть назад руку не было никакой возможности. Слезы уже текли ручьем, и только последние остатки гордости удерживали меня оттого, чтобы зарыдать вслух и безостановочно вопить «Не надо!». Просто потому, что этим троим мужчинам не было никакого дела до того, что я хочу или не хочу.

Противный столетний красавчик тоже протянул к жрецу свою руку. Тот зажег какие-то свечи, достал золотую чашу и остро заточенный нож, на гладкой грани которого мрачными всполохами отразились огни разноцветных свечей, а рядом зловеще блестели брачные браслеты-кандалы, и начал тягучим голосом зачитывать слова брачного наговора.

«Светило, помоги мне!» — молила я, так как больше помочь, очевидно, мне было некому. Мольба смешивалась со злостью на этих злодеев, чьи мотивы мне были совершенно непонятны, на свою глупость — надо было бежать сразу, как только почувствовала приближение неприятностей! — на неизвестно куда пропавшего злыдня.

Голос жреца, казалось, становился все громче, а мое отчаяние безысходнее, как вдруг толстяк в полном несоответствии с обрядом заорал и выпустил мою руку.

— В чем дело Тарсий?! — грозно вопросил хан, прерывая причитания жреца.

— Это…. Это…. Это невозможно, Ваше Ханшество! — тонким голоском пролепетал тот, осматривая свою ладонь.

— Мое терпение не бесконечно, Тарсий!

Жрец всхлипнул и, взглянув на меня ненавидящим взглядом, бросил наемнику:

— Руку!

Тот снова ухватил меня за правую руку и, сколько я ни упиралась, подал ту толстяку в рясе. Жрец схватил меня чуть пониже локтя и, дергаясь всем телом, начал расстегивать на моем запястье манжет. То ли из-за отсутствия опыта, то ли из-за нервозности у него ничего не получалось. Наконец, он попросту оторвал его и, неожиданно выругавшись, развернул мою обнаженную до локтя руку в сторону своего хозяина, вывернув ее так, что я едва не закричала. Толстяк, однако, тоже выпучил глаза и дернулся. Зашипев, он ослабил нажим, но конечность не выпустил.

— Вот! — указывая на узор, выступивший на моем запястье после того, как нас со злыднем прокляли лешицы, выкрикнул жрец.

— Что это? — мина на холеной физиономии тририхтского хана, казалось, становилась все брезгливее и брезгливее.

— Брачная вязь!

— Какая, ко всем демонам, вязь?!

— Брачная! Изначальная, — почти прошептал толстяк, но тут же заголосил во весь голос — Эта девица…. Да и не девица вовсе! Она замужем! Нам подсунули гнилой товар!

«Я вам не товар!» — мысленно возмутилась я. Хотя эта мысль была тут же перебита другой: «Я замужем?! За злыднем?! О, Светило!»

Ошеломленная, я даже прекратила трепыхаться и ждала, что будет дальше. Жрец возмущенно махал руками, хан, буравя меня гневным взглядом, выкрикивал имена неизвестных мне личностей — наверное, тем самых демонов, о которых упоминал — и лишь державший меня наемник сохранял невозмутимость.

— Зеркало! — наконец, провозгласил тририхтский злодей понятное мне слово, хотя причины, по которым ему понадобилось зеркало, мне очевидны не были. Неужели, прическу, растрепавшуюся в момент гнева, поправить решил?