Препятствия закончились как-то сразу: вот, казалось, только что был сплошь непролазный бурелом, и тут же, впереди расстелилась ровная широкая дорога. Заяц, в отличие от меня, на эту тропу ступать не торопился и, вскоре выяснилось, что правильно делал. Стоило сделать пару шагов — в просветы среди крон деревьев уже бы виден терем хозяйки северного надела — как из-за ближайших сосен мне наперерез вышли два немалого размера волка. Заяц, увидев своих извечных противников — а может просто посчитал свое дело выполненным — прыгнул прямо в бурелом, но серые хищники не обратили на него никакого внимания.

— С чем пожаловал? — вопросил тот, что был от меня справа, человеческим голосом. Впрочем, после зайца я уже ничему не удивлялся.

— Дело у меня к госпоже вашей, — ответил я, — важное и промедления не терпящее.

— Кто таков? — спросил уже тот, что слева.

— Дарин Земский, сын Валора, Великого князя земли стратисской, — здесь скрываться я не собирался.

Волки переглянулись, но вопросов больше не задавали.

— Следуй! — приказал правый и развернулся по направлению к терему. Я поспешил за новым провожатым. Второй волк шел вровень со мной, и я смог разглядеть, что мех его густой и ухоженный, совсем не как у его диких сородичей, к тому же, на самом деле, не серый, а серебристый.

«Точно, оборотни!» — решил я. — «Или заколдованные!» — тем не менее, спрашивать вслух о таких личных вещах не решился.

Шли мы по тропе недолго, и уже через четверть часа я стоял на пороге жилища княгини Яросельской. Волки, едва я дошел до крыльца, скрылись в неизвестном направлении, поэтому подниматься по ступеням мне пришлось одному. Терем северной княгини, хоть был и поменьше нашего, производил отрадное впечатление ухоженностью и богатством отделки, в пику всем сплетникам, рассказывающим о нем и его хозяйке всякие небылицы.

Стоило мне дойти до двери, как створки словно сами собой отворились, приглашая внутрь, где меня уже ждал черный, с единственным белым пятном на груди, кот.

«Интересно, а человеческие слуги у нее есть?» — думал я, следуя за очередным хвостатым провожатым сквозь анфиладу непонятного назначения помещений и втайне опасаясь, что сама княгиня встретит меня в образе, например, рыси, а то и росомахи. Загадочными комнаты, через которые мы проходили, казались из-за того, что лишь в некоторых из них я приметил обычную для гостиных мебель. В большинстве из них вместо кресел и диванов стояли огромные кадки с самыми настоящими деревьями — мне показалось или нет, что на одном из них я приметил обвившую ствол змею? — или странные конструкции из стекла и железных трубок, о предназначении которых я мог только догадываться. Княгиня ожидала меня в просторной заполненной светом, льющимся из занимающих две стены окон, зале.

«И никакого мрака и паутины на стенах!» — снова вспомнил я о нелепых россказнях, слышанным мною про нее в детстве, встречаясь взглядом с княгиней. Впрочем, в детстве я, может быть, после этого и побежал бы прочь без оглядки. И дело было не во внешности — княгиня оказалось довольно-таки миловидной женщиной и на вид, несмотря на то, что бабушка, не намного старше моей матери — а в ореоле властности, окружающем эту женщину, ну и немного в то алых, то синих всполохах в ее глазах.

— Здравствуй, Дарин, сын Валора! — поприветствовала она меня. — По делу пришел, али как?

— И тебе долгих лет здравствовать, матушка! — отозвался я, заметив первый огненно-алый отблеск в ее глазах. — Дело у меня к тебе наиважнейшее, и промедление в нем смерти подобно.

— Так говори скорее, княжий сын, не томи! — в мелодичном голосе ее слышались и удивление, и тревога.

— Прошу тебя, княгиня, признать внучку свою и взять под свое покровительство! — вымолвил я. Все мои предыдущие мысли о том, как хорошо бы взять бабку занозы за шкирку и доставить на границу с Волиссией, вмиг улетучились, стоило мне с той, наконец, встретиться.

— И ты туда же! — княгиня поскучнела, а глаза ее, казалось, затянулись льдом. — Посыльный твоего отца уже просил меня об этом.

— Почему же вы, тогда молчите?! Она же ваша внучка! — я начал терять всю ту странную робость, которую ощутил в начале встречи.

— Не вам, мужчинам, решать, что лучше для молодой девицы! — отрезала она, и глаза ее уже явственно сияли синим холодом.

— Она сама же вас об этом просила, я знаю! — недоумевал я.

— Неужели ей прискучила жизнь фрейлины? — усмехнулась Яросельская, да так, что вздрогнул. — Конфеты, балы, поклонники, красивые наряды.

«Какие такие поклонники?!» — мысленно возмутился я. — «Да и платья у нее так себе!»

— Она больше не фрейлина, принцесса отсылает ее обратно в Волиссию! А мы не может ей этого запретить, так как король Волиссии считается ее опекуном.

— Значит, так тому и быть, — княгиня отвернулась к своему рукоделию, которым занималась до моего прихода, видимо, желая продемонстрировать, что разговор окончен. Однако я еще не закончил!

— Тебе-то какое дело до моей внучки? — холодно добавила она, перебирая шелковые нитки.