— А ну, отпусти меня, чучело бледноглазое! В жабу превращу! Нет, чтоб тебе тараканом всю жизнь пресмыкаться! Чтоб тебя цапля съела и не подавилась! — кричала я по-волисски, а затем по-стратисски, но похитители на мои угрозы не обращали никакого внимания. То ли неслышно им было, то ли других наречий, кроме своего не понимали.

Между тем, тририхтцы прекратили переругиваться, меня снова подняли вверх, но взвалили в этот раз не на лошадь, а на плечо. Очень хотелось извернуться и ударить гада, но неожиданно я осознала, что что-то изменилось. Исчезли крики, ржание лошадей, а позабытый мною кулон, который мне подарил злыдень, внезапно нагрелся, казалось, едва ли не до волдырей обжигая кожу. Продолжалось такое состояние, однако, недолго. Не прошло и нескольких секунд, как жжение прекратилось, однако даже ничего не видя, я ощущала, что нахожусь уже в совсем другом месте. Отпускать, тем не менее, меня никто не торопился. По-прежнему держа меня на весу, мой похититель, судя по моим ощущениям, куда-то пошел, о чем свидетельствовал и гулкий звук его шагов.

— Пусти! — я затрепыхалась. — Пусти, я говорю, а то прокляну!

Но в ответ мне лишь сдавили ребра, отчего стало тяжелее дышать. Однако я пыталась вертеться и дрыгать ногами — пару раз мне даже удалось достать носком туфли какую-то часть тела похитителя — но безрезультатно. Лишь когда мы достигли места назначения, меня, наконец, спустили на пол. Каблучки моих туфель стукнули о каменный пол — об пол, а не о траву, землю или песок — и я окончательно убедилась в том, что находилась совсем не там, где в тот момент, возможно, разворачивалась битва за мое спасение.

— Наконец-то! — казалось, вдалеке раздался недовольный мужской голос, говоривший на волисском словно на родном. Послышались гулкий перестук подбитых каблуков и шарканье кожаных туфель, что означало, что к нам приближались, как минимум, двое.

— Что это?! — тот же недовольный голос. — Сними!

Оказалось, относилось это к намотанной на меня тряпке, которую тут же, не особо заботясь обо мне, начали разматывать, отчего я закружилась вокруг своей оси, а когда ее все-таки с меня сняли, не удержала равновесия и села на пол.

— Кто вы такие?! — решила я снова высказать свое возмущение происходящим. — Немедленно….. — говоря, я подняла глаза и наткнулась взглядом на самого красивого мужчину, которого мне когда-либо приходилось видеть в своей жизни.

Тонкие черты лица, невероятные изумрудные глаза, длинные золотистые волосы, собранные в хвост по тририхтсткому обычаю. Вот только разговаривать он предпочитал по-волисски, что с одной стороны казалось странным, а с другой радовало, что мне, по крайней мере, будет понятно, о чем говорят в этом непонятном месте. Молчаливый наемник схватил меня за руку и, вздернув, поставил на ноги.

— И это она?! Кикиморы и то краше, — брезгливым взглядом красавчик окинул меня с головы до ног. От этих слов привлекательность зеленоглазого блондина значительно поубавилась.

— Приходится иметь дело с тем, что есть, Ваше Ханшество, — смиренно пролебезил второй мужчина, на которого я только тогда посмотрела. Невысокий, круглый, лысый, одетый в расшитую драгоценными камнями жреческую рясу. Он мне не понравился с первого взгляда, да и ряса его вызывала нехорошие предчувствия. И слова его мне показались странными.

«Ханшество?! Так это и есть тририхтский хан?! Но ведь ему должно быть лет сто, а то и больше!»

Я снова посмотрела на златокудрого красавца и даже рот открыла от удивления. Впрочем, несмотря на нетипичную для Тририхта внешность, одет он был подобно своим соплеменникам в отороченный мехом кожаный камзол и такие же штаны. Однако я бы сама тогда не отказалось от меховой накидки, так как в зале, где мы находились, было довольно-таки прохладно.

— С таким чучелом?! — возмутился хан. — Боюсь, придется прибегнуть к препарату, — озабоченно выдал он не совсем понятную фразу, но меня больше возмутила первая. Он меня чучелом назвал! Мой рот сразу закрылся, но тут же снова открылся, чтобы отомстить обидчику.

— На себя посмотри, мышь столетняя! По какому праву вы меня сюда притащили?!

— Она еще и говорит? — удивился хвостатый и сделал какое-то движение рукой, отчего подарок злыдня опять немного нагрелся.

— Да, я молчать не буду! Что за самоуправство?!

— Почему она говорит? — белобрысый супостат снова замахал руками, вызвав ту же реакцию камешка.

— Почему вы мне не отвечаете?! — возмутилась уже я, однако на меня по прежнему смотрели как на говорящий предмет мебели. Толстяк в рясе тоже замахал руками и нахмурился.

— На ней защита от вреда и магического воздействия, Ваше Ханшество, — ответил он горному злодею.

— Моим целям это помешает? — вскинулся тот.

— Вы же не собираетесь причинить ей вреда, Ваше Ханшество, — глумливая улыбка толстяка заставила у меня внутри все сжаться. — А потом она сама все снимет.

— Ничего я не сниму! — уверенно заявила я, отчего хан только поморщился.

— Приступайте! — приказал он жрецу, и тот с поклоном отступил в сторону. Я проследила за ним взглядом и увидела алтарь.