Я отпустил орденскую посланницу и снова подошел к кровати. При всем желании я не мог увидеть ничего привлекательного в заключенном в стазис существе, но всем было известно, что высший свет отличался странными вкусами. Затем поднял мешок, который госпожа легат вытащила из-за шкафа. Косынка, платок, дешевый браслет….

— Что это? — обернулся я к девушке. Она тоже смотрела, как я выкладывал содержимое мешка.

— Не знаю точно, — устало ответила она, обхватив себя за плечи. — Полагаю что-то вроде якоря. Наверное, графине надо было время от времени прикасаться или даже носить эти вещи.

— Они принадлежали тем самым…. что в омуте?

— Я так думаю, да. Полагаю, граф ответит, когда вы его того….

— То, что он ответит, это точно, — согласился я. — За все.

Госпожа легат снова кивнула, и я в очередной раз отметил, как устало она выглядит — да едва держится на ногах! — порванное платье, царапины…. Как я мог забыть?

— Это она вас оцарапала?! — я подскочил к госпоже Сазеренн и без церемоний, откинув назад ее волосы, обхватил ее лицо руками и всмотрелся в небольшие ранки.

— Нет, нет, это я о столб, — тихо возразила она.

— Все равно нужно обработать, — пробурчал я, продолжая осматривать висок орденского легата.

— Вот вы где, сэр! — раздался радостный возглас у входной двери. Обернувшись, я хотел спросить у помощника, что он делает в особняке, но тут же заметил и его потрепанный вид, и пару настороженно-любопытных жандармов за его спиной.

— Как мы рады, что с вами все в порядке, — продолжил Драйзен. Парни за его спиной согласно закивали. — Пришлось к вам силой прорываться. Прислуга здесь просто звери, будто их специально натаскивали, чтоб на людей кидаться!

Я бы не удивился, если так оно на самом деле и было. Помощник, а потом и жандармы, перебивая друг друга, рассказали о том, что как только я полез на второй этаж, благоразумный Жерар велел Драйзену ждать, а сам поехал за подмогой.

— Стучусь я в дверь, требую встречи с хозяином, а меня по лбу! — нервно жестикулируя руками, возмущался помощник, когда мы спускались в холл. Я серьезно кивал, хотя прекрасно представлял себе, что со стороны Драйзена одним требованием не обошлось. А против помощи коллег я ничего не имел.

— А сержант Николз тому сразу: «Вы задержаны», — продолжал помощник, — а этот хмырь и его хотел припечатать. Пришлось вязать.

Помимо уже виденных мною экономки и лакея, в особняке Лисли обнаружились две кухарки, три горничных и примечательного вида камеристка, которая доставила жандармов больше проблем, чем все остальные вместе взятые.

— Оказали сопротивление следствию. Задержаны до выяснения, — выдал стандартную формулировку следующий за мной сержант, показывая на аккуратно усаженных в ряд прямо на пол домочадцев графа. Я кивнул. Что-то многовато у нас этой ночью задержанных. По тому, как держались мужчина и две сурового вида женщины — экономка и камеристка — было очевидно, что тертые калачи и много знают. Особенно камеристка, крепкого сложения дама с перекошенным от ненависти лицом. Служанки были напуганы и, если не оказались пропадающими вдали от сцены актрисами, ничего не понимали. Однако и их допросить стоило — они-то как раз могли разболтать то, что из преданных слуг пришлось бы выпытывать часами, если не днями.

— Сэр, мы местных подключили, в Управление за транспортом послали, — ко мне снова подошел Драйзен, — всех задержанных с Николзом перевезем, охрану организуем.

Я кивнул — молодец, растет помощник!

— Вы бы это, увезли ее отсюда-то, — уже шепча, добавил он, указывая глазами на прислонившуюся к колонне орденскую посланницу.

Драйзен был прав. Из госпожи Сазеренн будто выпили все соки — настолько вялой и безучастной она казалась ко всему происходящему. Войдя в холл, она равнодушно оглядела задержанных, а потом уставилась в пол. Так и глядела в него, пока я не подошел с предложением отвезти ее в Глорихейм. Вежливо согласилась, и слова поперек не сказала, так что я начал подозревать самое худшее — бешеная графиня ее все-таки задела. Уже сидя рядом с ней в мотодиле, я, насколько это было в моих силах, попытался провести магическую диагностику — и снова она не возражала! — но ничего не нашел.

Я был всерьез взволнован и того, что с ней происходит, не понимал. Она же пыталась улыбаться и говорила, что все в порядке, но я же замечал, как лихорадочно блестят ее глаза, когда я на нее не смотрю, как вся она напряжена, и как подрагивают ее пальцы. Атака графа, потом его потерявшей человеческую суть жены — не каждая девушка смогла бы так легко пережить весь ужас произошедшего — поэтому о том, чтобы отвезти орденскую посланницу в гостиницу, не могло быть и речи. Сколько бы она не говорила, что ее никто не задел, я не исключал последствий и того, что те могли проявиться в любой момент. Впрочем, госпожа легат и против того, чтобы переночевать в моей квартире не возражала! И это только усилило мои опасения. Жерар довез нас до моего дома без всяких вопросов, и даже Ганс, стоило ему заметить гостью, передумал ругать меня за очередное позднее возвращение домой. Только быстро перестелил постель в моей спальне на втором этаже, куда поместили гостью — другой спальни у меня просто не было — и удалился к себе, едва ли не до самого порога желая госпоже Сазеренн доброй ночи и спокойных снов.

А вот мне сон не шел. Устроившись в холле на довольно-таки удобном диване, я думал, что после беспокойного и богатого на события дня усну, едва моя голова коснется подушки, но вместо этого смотрел в потолок и старался ни о чем не думать. Вернее, если и думать, то в позитивном и правильном ключе. Например, о том, удобно ли устроилась орденская посланница, снятся ли ей спокойные сны, как напророчил Ганс, а не….

Наверху раздался еле слышный скрип, я подскочил, будто ужаленный, и подбежал к лестнице. На самой верхней ступеньке стояла госпожа Сазеренн. В белой сорочке, открывающей голые ступни и щиколотки, на плечи была накинута шаль, поверх которой разметались распущенные волосы. Я замер, ощущая себя, казалось, почти таким же замороженным, как все те задержанные, на которых я успел за предыдущий день накинуть стазис.