Лучи, державшие тело Звездунова недвижимым, наконец лопнули, отпуская его в свободное падение. Упасть — не упал, но раком встал хорошо. Ананьев оценил и упёрся пяткой ему в копчик, выводя Хранителя на новый уровень охренения.

— Не торопись, Звезда, боюсь, для хранительских примочек мерзость не сгодится.

Звездунов вскочил как ужаленный. Книга, вытащенная из его тела, продолжала мерцать в руках Раздорца. Белые цепи, соединяющие ее с Хранителем, провисли и истончились.

Ананьев при всем сказанном оставался предельно сосредоточен.

— Я, между прочим, твою репутацию сейчас спасаю…

— Чистого порыва души достаточно… — сдавшись, выдохнул Октопус, а после накрыл руку Анониса своей. Его ладонь вспыхнула белым, переплетаясь с черными крепкими пальцами Кнута.

Разнонаправленная энергия диссонировала, но тем не менее сплеталась воедино, словно дикая поросль вьюнка.

Тело Репетитора коробило, как и многих подконтрольных ему же жрецов. Их плоть трансформировалась, обнажая хитиновое нутро. Вихрь в центре зала нарастал, поднимая с пола кровь, подобно морскому смерчу.

— Линн!!! — вскричал Самсон. — Не дайте им трансформироваться!

Песнь Ананьева оглушила фальшивыми нотами. От Раздорца другого и не ожидалось. Под ногами вспыхнула алая печать. Энергетические страницы Кодекса перелистывались одна за другой, дополняя происходящее светопреставлением на лицах обоих мужчин. Вихрь вытягивался вверх. Источник, наоборот, сжимался, плотнея и треская, втягивая свои жалящие лучи обратно.

Звездунов, отдавая остатки того белого, что в нем оставалось, чувствовал, как растет внутри тьма, и напряженно следил за происходящим.

Адептка Линн, прорываясь вперед, оседлала один из хранительских корней, и ее на полной скорости понесло к оставшимся фейским тварям. Корни и ветви под их ударами рассыпались пеплом, успевшие развоплотиться послушники, словно послушные куклы, оборачивались против своих.

Репетитор хохотал, чувствуя всеобщую беспомощность.

— Все уже предрешено! — вскричал он. Вихрь за его спиной наконец достиг Источника, и тот вконец застыл, превратившись в гладкий шар.

Несшуюся к нему Линн на корне бывший жрец воспринял как очередное недоразумение. Корень под ногами девушки вспыхнул. Успев подпрыгнуть, она, совершив сальто, увернулась от энергетического заряда и приземлилась перед Репетитором.

Гвоздь вдолбился аккурат в лоб, запечатывая радостное предвкушающее выражение на его лице как окончательную предсмертную маску. Нож, наспех выточенный из напильника, резко прошелся по толстой шее, почти идеально копируя смертельную рану Велены и пуская нечеловеческую желтоватую кровь.

— В Преисподней поржешь, сука, — с чувством прошептала Линн, отталкивая погрузневшее тело ногой, аккурат в центр малого ритуального круга.

Ананьев продолжал петь. Алая печать под его ногами росла, распространяясь по залу, и наконец охватила каждое мертвое нечеловеческое тело, испепеляя до последней энергетической структуры.

Шар, в который схлопнулся Источник, прочертили силовые завитки заклинания. Плотная поверхность треснула и начала соскальзывать со все еще трепыхающегося энергетического нутра.

Последний жрец пал. Корни и ветви начали оборачиваться в людей.

Вихрь оседал, освобождая из своего плена Хадису. Полностью обнаженная девушка, испачканная кровью, сидела на коленях возле несостоявшегося пожирателя и все еще держала в своих руках его сердце. В груди ее жертвы черной проломленной дырой зияла рана. Маска Многоликого была сдвинута с искаженного мертвого лица Максимилиана Дрейка.

Повисшая всеобщая тишина оглушила. Рука, в которой Линн все еще держала гвоздемет, опустилась, а пальцы разжались, отпуская оружие. Звук падения разнесся гулким эхом по черным альковам.

Ананьев молча захлопнул энергетическую копию Кодекса. Звездунов сполз на пол, уже не чувствуя, как призрачные цепи втягиваются назад в тело, а отобранная Раздорцем память возвращается на законное место в его голове.

Развернувшись к повисшему на цепях Самсону, Линн быстро его освободила и потянула за собой.

— Дай мне упасть, Линн… — тихо прошептал он.

— Позже упадешь, я хочу трахаться, — зло процедила она и грозно посмотрела на него. — Или ты против?

Виртуозов тяжело покачал головой: хочет трахаться — пусть трахается, любой другой экзекуции сейчас он точно не выдержит.

— Что-то я не вижу энтузиазма… — грозно прошептала она, щурясь.

— Линн, сжалься над ним, дай хоть поспать, — вклинился Влад, которого уже успели освободить.

— А ты не лезь, иначе третьим будешь.